Дoрoгoй дaльнeю - страница 23

Пока у Ленчика на погонах были только две звездочки, но он уже имел свой кабинет в здании сельской администрации. Туда и пошел Иван. Однако еще ближе был дом, где проживал участковый. Может, сидит дома?

Новые железные ворота, за которыми ничего не видно. Иван постучал кулаком. Нет, дома оказалась только жена Ленчика. Вышла — молодая, красивая, с ребенком на руках. Ребенок исследовал мамино лицо. То за нос схватит пухлой ручонкой, то за ухо, а потом запустил руку и пониже, за расстегнутую кофточку. Она и не заметила, что он залез в заповедное место. На молодую Галку похожа — не лицом, а поведением. Для нее дети — всё. И, родивши, все силы, желания, намерения на них переключала.

— Нет, Леня еще не приходил, — ответила на вопрос. — Он поздно приходит.

— Ну, извините.

В сельсовете — ладном одноэтажном доме, огороженном зеленым штакетником — Замаева тоже не было. Иван на всякий случай подергал дверь кабинета — заперта. В коридор вышел Лев Андреич, глава администрации, и пригласил к себе:

— А, Иван Михалыч! Заходи, я как раз чаю наладил.

Не хотелось Ивану пить чаю, но не отказался от приглашения. Польстило, что привечают. Стало быть, пока действует характеристика первого, положительного, толка.

Лев Андреич был приветлив и улыбался. На его столе — новенький компьютер. Над столом портрет президента, а на противоположной стене какая-то картина религиозного содержания. Раньше Лев Андреич был всем известен, как атеист номер один. Попов люто не признавал, называл их опием для народа. И верующих гонял только так, с остервенением. Мать-покойница, царствие ей небесное, натерпелась. А сейчас, когда веру объявили нужным праведным делом, Лев Андреич в первых рядах среди верующих. В церковь, возведенную в райцентре, ездит. Раньше из общества «Знание» лекторов заказывал, которые атеизму просвещали, а нынче со священником дружбу наладил. Один раз тот на собственной тачке к нему в гости приезжал. Иван сам видел, как во дворе у Горячева батюшка сдувал пылинки со своей «Мазды» полой рясы. Те лекции, которые читали раньше, были в деревне с обязательным посещением. Как бы теперь обязательное посещение не ввели и для церковных проповедей.

— Ну, садись, Иван Михалыч, — наливая в кружки чай, сказал глава. — Рад случаю поздравить тебя!

— С чем? — настороженно спросил Иван.

— Ну как же, как же. Ты победитель уборочной страды. Номинант «Дон-1500». Я потом еще официально тебя поздравлю, на нашем сельском празднике в клубе, — Лев Андреич вытянул руку и ткнул пальцем в клавишу. — Я сейчас новую технику осваиваю. Доклад на ней выстукиваю.

Иван хлебнул чая и спросил:

— А вам не зазорно этой штуковиной пользоваться? Вы ведь теперь верующий.

— А кому, как не богу было угодно, чтобы люди эту штуковину выдумали, — легко отпарировал Лев Андреич. — Все с его, божьего позволения.

— Вы тем же богом мою мать попрекали, — не сдержался, напомнил Иван.

— Так я покаялся, — сказал Лев Андреич. С улыбкой сказал, легко, сразу видно, что не злопамятный: не помнит зла, которое причиняет другим. — То было мое великое заблуждение, которое мне навязали. Вообще, если припомнить, в жуткие времена мы жили. Нами крутили, как хотели. Сейчас мы живем в свободном обществе, во что хотим, в то и верим. Инициативу проявляем, увлечены, заинтересованы. И это дает свои плоды. Смотри, как экономика в гору пошла. Наступила пора устойчивости и стабилизации, а там и до процветания рукой подать… Я это красной нитью в своем докладе проведу.

— Да уж, — поддакнул Иван. — Развитой социализм мы пережили, бандитский капитализм тоже и процветание, дай бог, переживем.

Улыбка стерлась с лица Льва Андреича, брови сдвинулись в недоумении. Он погрозил Ивану пальцем и сказал, переходя на вы:

— Нахожу ваше высказывание неуместным.

— Да чем же оно вас так зацепило, Лев Андреич?

— Я давно слышал, что вы много лишнего болтаете. Но полагал, что теперь, вышедши в номинанты, стали благоразумнее в своих высказываниях. Однако теперь вижу, что вас по-прежнему не в ту степь тянет. Каким-то атаманом всем грозите. Уж не Стенькой ли Разиным? — Он перевел взгляд на свитер. — Одного разбойника на грудь нацепил, а другим пугаешь?