Достойный юноша - страница 7
которую Суджай мурлычет себе под нос, когда думает, что Ясбир его не слышит. Суджай любит эту песню, это самая романтичная, проникающая в душу невинная песня, какую он когда-либо слышал. Старые голливудские мюзиклы всегда были слабым местом большого неуклюжего Суджая. «Юг Тихого океана», «Карусель», «Мулен-Руж» — он смотрит их в общей комнате на большом экране, безголосо подпевая и роняя слезу над очередной невозможной любовью. На другом конце переполненной комнаты хмурится Шулка. Конечно же, так в сценарии.
«Но что это значит?» — шевелятся ее губы. И, как задумано Рам Тарун Дасом, Ясбир кричит ей в ответ:
— Позвоните, я вам скажу!
Затем резко поворачивается и уходит. И это, как он понимает безо всяких подсказок Рам Тарун Даса, и есть доводка.
В квартире нестерпимо жарко натоплено и пахнет подгорелым ги, но ньют зябко кутается в вязаную шаль, словно спасаясь от беспрестанного ветра. На низеньком медном столике стоят пластиковые чайные чашки, чашка Ясбировой матери так и осталась нетронутой. Ясбир сидит на диване с отцом по правую руку и матерью по левую, словно арестант между полицейскими. Сваха-ньют Нахин ежится, бормочет и трет свои пальцы.
В жизни Ясбиру никогда еще не встречалось вот такое, третьего пола. Но он знает про них все — как знает все о большинстве вещей — из журналов для одиноких мужчин, на которые подписан. Там, на страницах между рекламами дизайнерских часов и роботизированного отбеливания зубов, ньюты предстают, как фантастические, словно из «Тысячи и одной ночи» существа, в равной степени благословенные и проклятые, невероятным гламуром. Нахин старо и устало, как бог, оно сгибает и разгибает пальцы над бумагами, лежащими на кофейном столике, время от времени судорожно содрогаясь всем телом («Все это проклятые лекарства, милые мои»), «Тоже способ устраниться от этой игры, поисков жены», — думает Ясбир.
Нахин двигает бумажки по столу; они богато разукрашены под камчатное полотно замысловатыми кругами, спиралями и буквами каких-то невероятных алфавитов. В правом верхнем углу каждой бумаги фотография женщины. Все женщины молодые и симпатичные, но судя по испуганно расширенным глазам, фотографируются впервые.
— Так вот, я произвела все вычисления, и вот эти пятеро наиболее совместимы и благоприятны, — говорит Нахин и откашливает целую рюмку мокроты.
— Я заметил, что все они деревенские, — говорит Ясбиров отец.
— Деревенские обычаи — хорошие обычаи, — говорит Ясбирова мать.
Ясбир, втиснутый между ними на коротком диване, смотрит через укутанное шалью плечо Нахин в направлении двери, где стоит Рам Тарун Дас. Тот вскидывает брови и качает головой.
— Деревенские девушки лучше для деторождения, — говорит Нахин, — а вы говорили, что очень беспокоитесь о потомстве. И вообще среди джати можно подобрать более близкую пару, не говоря уж о том, что они, как правило, претендуют на гораздо меньшее приданое, чем городские девушки. Городские девушки желают цапнуть все. Мне, мне и мне. Из эгоизма никогда не выходит ничего хорошего.
Длинные пальцы ньюта перемещают деревенских девушек по кофейному столику, отбирают троих и подвигают их к Ясбиру и его родителям. Папайджи и Мамайджи подаются вперед, Ясбир обвисает назад, Рам Тарун Дас скрещивает руки и закатывает глаза.
— Эти трое родились под наиудачнейшими звездами, — говорит Нахин. — Я могу устроить встречу с их родителями без малейшей задержки. Потребуется небольшой расход для их приезда в Дели на встречу с вами, я добавлю эту сумму к своему гонорару.
В мгновение ока Рам Тарун Дас оказывается за спиною Ясбира и шепчет ему в ухо:
— В западной брачной клятве есть такое место: говори сейчас или молчи до самой смерти.
— Сколько вам платит моя мать? — спрашивает Ясбир, воспользовавшись моментом тишины.
— Я не могу выдавать вам коммерческие тайны клиента.
Глаза у Нахин маленькие и темные, как изюминки.
— Я плачу пятьдесят процентов сверху, чтобы отказаться от ваших услуг.
Руки Нахин задерживаются над красивыми, вручную вырисованными спиралями и кругами. «Раньше ты был мужчиной, — думает Ясбир. — Типичный мужской жест. Подумать только, я научился читать язык тела».