Дождь в полынной пустоши. Часть вторая - страница 49

ˮУдача долго под одним не лежитˮ − говаривают понимающие тонкости картежного фарта. А незабвенный родитель твердил о том Ридусу с утра до вечера. Умнейший был человек, хотя и утопили. За долги.

− Хорошему человеку не откажем, − разрешили партнеры. Больше денег - больше куш. Кто же в здравом уме откажется? За тем и садятся, выиграть. Игра она ведь, что сладкий яд. Сладкая мука. Феерическая агония, опьяняющая сладость. Ощущение остроты бытия, тонкости нитей судеб, прихотливое сплетение случайностей и везения. Короткий миг вселенского равновесия, перед тем как оно шатнется. В чью сторону? В чью пользу? Каждый свято верит в его, в чью же еще!

Подождали, пока новичок усядется. Сдует крошки. Проведет ладонями по столу, поерзает на табурете. Опробует место. Все как положено.

− Откуда будешь? - спросили Колина. Такое дозволено. Чего не спросить? Не имя. А вопрос задан, голос послушать. Иной до игры нутром кипит. Чужое своим видит, в кашель ссыпает. Ни гроша не выиграв, монетам счет ведет.

− Из далека.

− Дальше луны что ли?

− Не. Поближе малость.

− Где у девок по три сиськи?

− А у здешних чего, по одной?

Ровно сказал, не зацепился языком за зубы. Оценили. С характером парень. Такого на хрен в меду не разведешь. Но и не архангел Матфей, крутануть можно. Как прицелиться.

Ридус выдавил улыбку, что воду из песка. Дозволь игра раскрывать рот, посоветовал бы прицельщикам выложить деньги, а не терять времени даром. Нервы пощекочите, да только после в карманах − нищему подать не наскрести. Ветра в них и того не отыщется.

Колин шлепнул по столешнице средней набитости кошелем.

− Поскольку вход?

− По пяти, − пробубнил Ридус едва не рассыпав карты. - И однушка обществу на пропой.

Растасовали, прогнали круг. Монеток кинули подогреть интерес. Без грубостей, для задору. Сгоняли второй, распасовали третий. Деньга, до чего сучья натура, каталась ,,семо и овамоˮ не обогащая и не разоряя. Дразнила, втравливала, втягивала, подбивала лезть ,,в горуˮ, сулилась съехать к одному и много.

Через две игры Ридус немного расслабился, его не признали. Глазами не буравили, рожу в его сторону не кривили, хотя куда уже кривей.

ˮДа и кто я, меня помнить. Чумачокˮ, − воспрянул игровой духом. Он ждал лишь удобного момента покинуть стол, не уронив лица. Поскольку это больно. Лицу. Правила разрешали досрочный уход, только при полном проигрыше и по удару колокола на ближайшей церквушке. Даже пописать не отлучишься.

Еще два круга и Ридус одолели сомнения. Не обознался ли, приняв новичка за везунчика из ,,Вертела и уткиˮ? Хотя такую рожу мудрено спутать, но пути Господни неисповедимы, может и не он это. Сомнения позволили игровому почувствовать некую, необоснованную, ничем не подкрепленную, кроме собственных успокаивающих мыслей, уверенность играть. Карта шла, монет прибывало и не походило, что повториться произошедшее с ним недавнее безумие. Какое повториться?! Нынче перло, позволяя Ридусу снимать по крупному, по малому, по-всякому. Случалось, спускал, но не видел в том великой неудачи. Обычное дело. Взял - отдай. Отдал - возьми! Весь цемус в количестве. Переполненный наилучшими предчувствиями, игровой не удержался неслышно намурлыкивать. Фарт не любит пения. Он вообще не любит лишних звуков и движений. Но Ридус прибывал на седьмом небе. Такая пруха! Карта липла, словно, в штаны из кожи висельника нарядился и препоясан веревкой с повешенного. Конечно, будь это так, пришлось бы опасаться. Заподозрят в ношении запрещенных амулетов, мараться бить морду не станут. Прирежут и вся недолга. Ридус наморщил нос. Боль в ребрах давала о себе знать прострелами. Сам виноват. Выиграл − молчи, профукал тоже помалкивай. А он? Ля-ля, ля-ля!

На пятом заходе, не игра − карусель! Игровой, забыв страхи, повышал и повышал. Он грубил. Он наглел. В иных случая при подобной раздаче, не имея старше дамы, спасовал бы, но, словно, заговоренный пер буром, вышибая деньгу буквально с пшика, с понта. Когда оступался, игра все-таки, то спустя немного времени, вновь загребал банк еще больший, чем ,,пролохатилˮ. Каждый ход, шлепок карты о стол, каждая его взятка, представлялись игровому куском плоти вырванном из обидчика. О! Он ничего не забыл. Он все припомнит. И выбитые зубы и поломанные ребра, и кровавую мочу.