Дракон загробного мира - страница 41

Да собственно, я вообще ничего не вижу. Все такое расплывчатое. Глаза болят, сухость быстро проходит, но слезы, вызванные реакцией организма, напрочь застилают мой взор. Правда это не помешало мне вытащить штырь из трупа мелкого карлика, тем более что он лежал у меня под ногами. Сделал я это стоя на четвереньках, специально. Кто знает, может этот штырь в очередной раз выручит меня?

— Да, неплох. Успел уложить пузанчика до того как глаза лопнули, — кто-то второй хмыкнул в ответ на реплику первого.

— Сопляк он, которому лишь повезло выжить, — грудной басовый голос зазвучал как эхо из пещеры. — Он еще с пару часов видеть ничего не будет, оставим его.

— Тебе бы Бруд помолчать, если бы парнишка тебе в лоб камнем не зарядил, то ты так бы и проспал нападение этой отрыжки бездны, — четвертый голос звучал гораздо старше трех других, а поскольку он указывал здоровяку, то значит был командиром.

Молчать не было смысла, зря что ли помогал? Вот только что сказать? Будь у меня сейчас зрение, то я хотя бы чувствовал себя увереннее, а так, прямо как шкодливый котенок перед хозяином. Куда ни кинь, везде клин.

— Я так понимаю, остальных вы добили? — твердым голосом спросил я в ту сторону, откуда доносились голоса.

— Добили, добили, не сомневайся, — произнес мне в ответ командир этого небольшого отряда.

— Рад был вам помочь, — приложил я руку к сердцу и чуть склонился вперед.

Когда я выполнял это действие, то пальцы на моей второй руке сами собой сложились в непонятную для меня фигуру. Очередная проделка татуировки дракона. Странно это.

Видимо, мое действие вызвало некое недопонимание у отряда, потому как я услышал как двое из них зашептались. Шепот был не очень тихий, а спустя секунд пять так и вовсе начал напоминать обычный разговор.

— Откуда он знает жест принятия долга? — говоривший был явно взволнован. — Он не видел наших лиц, убить его и дело с концом!

Последняя фраза прозвучала так громко, что только глухой бы ее не услышал. Вот тебе и благодарность за спасение.

Медленно попятившись назад, я неожиданно уперся во что-то очень большое и довольно теплое. Гигантская ладонь легла мне на голову накрыв ее полностью. Захоти ее владелец сжать, и моя голова лопнет как переспелый арбуз.

— Бруд, отпусти парня, — громкий голос командира неожиданно не повлиял на его подопечного.

— Ты капитан, человек чести, но ни я, ни парни не хотим вешать на себя долг перед этим мальчишкой, — произнес он и его пальцы гораздо сильнее обхватили мою голову.

В следующую секунду произошли три вещи. Во-первых, капитан этих мордоворотов выпустил в мир свою энергию и попытался надавить на здоровяка, заодно зацепив и меня. Во-вторых, лошади, что все это время так и остались привязаны к коновязи, словно взбесились. Ну и в-третьих, я ударил своего обидчика штырем.

От давления мне стало тяжело двигаться, но я никуда собственно и не спешил, а единственное свое движение я закончил раньше чем мои руки сковало. Штырь измазанный в крови демона больно ударил здоровяка Бруда по коленной чашечке, на которой по непонятной причине не было никакой защиты. И о чудо, меня отпустили.

— Уберите от меня их, уберите! — услышал я перед тем как меня толчком чего-то мягкого и теплого опрокинуло на землю.

Громоподобный мат верзилы разносился во все стороны по тракту, а где-то рядом с ним раздавалось дикое ржание лошадей, громкое цоканье копыт и смех старого командира.

Суматоха вокруг начала такая, что я даже не успел ничего понять. Но факт остается фактом, я жив, а значит, надо сваливать.

— Пойдем парень, — тихо посмеиваясь неожиданно помог мне встать старший этого странного отряда. — Есть у меня одно средство, что быстро вернет тебе зрение.

Отказываться я не стал. Сейчас нужно было как можно скорее вернуть себе дееспособность, чтобы подобных этой ситуации больше не происходило.

Идя вперед, ведомый незнакомым мне человеком, я клял самого себя за идиотизм. Надо было не слушать дракона, а делать по своему. Ушел бы, и плевать на этих остолопов. Теперь поди пойми, друзья они или враги. Двое готовы убить, один помогает, а четвертый так и вовсе, кажется, остался безучастным ко всему.