Драма династии Стюартов - страница 35

Но вернемся назад. С 1623 года восстановление Пфальца и дружба с Испанией стали для большинства подданных Якова I несовместимыми понятиями. Даже в палате лордов звучали требования жестких мер по отношению к рекузантам-католикам. В парламенте не видели альтернативы миру с Испанией лучшей, чем война с ней. Как выражались современники, «ни брака, ни мира».[71] Сориентировавшись в ситуации, принц Карл и герцог Бекингем возглавили военную партию — партию «патриотов», получившую широкую популярность в стране, где на каждом шагу чувствовался широкий интерес к европейской войне и энтузиазм вступить в нее. Гондомар же настойчиво говорил об англо-испанском браке и подкрепил свои увещевания делами. К маю 1623 года около Сент-Джеймского дворца на испанские деньги была построена католическая часовня в стиле барокко, где предполагалось осуществлять богослужения для инфанты.

По иронии судьбы наследнику английского престола понравился портрет будущей невесты. Чувства молодого принца расходились с его пониманием обстановки и воинственным настроем. С благословения отца он решил ехать в Мадрид, дабы осуществить две задачи — жениться на инфанте и облегчить судьбу Фридриха V. В испанскую столицу Бекингем и принц Карл отправились под именами соответственно Тома и Джека Смита. Так они и предстали перед послом в Мадриде Бристолем, изобразившем крайнее удивление. Многие современники характеризовали этот вояж как «романтическую эскападу, не носившую определенных политических целей». Яков был полон иллюзий, надеясь на их «скорое и счастливое возвращение». В Мадриде узы дружбы между герцогом и принцем окончательно окрепли, что наложило отпечаток на дальнейшую политику Карла и формирование его личности.[72]

Переговоры длились долго (весна — лето 1623 года), по каждому пункту велись прения, и к тому же инфанта невзлюбила жениха. В литературе существует мнение, что Бекингем преднамеренно их затруднял, чтобы помешать заключению англо-испанского союза, хотя известно, что принц и Бекингем соглашались даже на самые, казалось бы, неприемлемые для Англии условия, включавшие отмену антикатолического законодательства. Яков I был очень недоволен испанской стороной, что четко прослеживается по его письмам в Мадрид. Рушилась система мира, которую он лелеял в течение стольких лет… Уже тогда он возымел намерения вступить в войну и Европе, о чем неоднократно писал Фридриху Пфальцскому.

Не исключено, что на всякий случай английская сторона застраховалась и вторым вариантом брака и союза. Во время вояжа в Испанию Карл и Бекингем останавливались в Париже, где французский король оказал им большие почести. У Якова тогда даже мелькнула идея в союзе с Филиппом IV и Людовиком XIII установить статус-кво в Европе. Но результаты поездки в Мадрид разрушили последние «мирные» планы английского короля.

Изъявляя готовность принять самые тяжелые условия, английская сторона на переговорах в Мадриде отстаивала возврат Пфальца, все еще имея слабые надежды, что Испания пойдет на это. Стоимость поездки была очень высока — 100000 фунтов, ее надо было оправдать. И соответствующий договор был подписан, однако позже не был ратифицирован.[73]

К большому удовольствию англичан принц и герцог в октябре вернулись в Лондон без инфанты. Буквально все праздновали довольно унылое возвращение Карла и Бекингема как избавление от диктата папистов. В феврале 1624 года на заседании парламента наследный принц сделал детальный отчет о поездке в Мадрид и состоянии отношений между Англией и Испанией. Он использовал парламент как инструмент для давления на отца и членов Тайного совета, выступавших против войны. Антикатолические настроения палаты общин были поддержаны при дворе, где контроль над внутренней и внешней политикой уже перешел от Якова к Карлу и Бекингему. Парламент объявил импичмент Лайонелу Кранфилду, графу Миддлсексу, который не желал увеличения военных расходов, и единодушно высказался за войну с Испанией, выделив на это дело субсидии в размере 300 000 фунтов.[74] Пожалуй, это был единственный случай, когда будущий король, его первый министр и парламент оказались едины в своем мнении.