Драма Мориарти: "Воля кукловода..." - страница 37
Соль была забыта напрочь. Оттого осталась куковать снаружи.
Зайдя в помещение, Хала тут же нашла пятую точку хозяина, торчащую из-под одного из столов, забившихся в угол подавальщиц и разгорячённых гостей, которые, как только ее разглядели, постарались раствориться среди оставшейся в живых мебели…
Ее гневную тираду и воздушные пендали всем хорошим и не очень прервали довольно романтичные окрики, раздавшийся из кухни. Услышав, кому они адресованы, троллиха прям оторопела в дверях:
— … я подарю тебе дивные приключения этой ночью! Все бар-рышни зеленой от зависти покроются! По мне столько девиц плачет, а повезло лишь тебе, ед-динственной и неповтор-римой! И-ик.
“Это кому там повезло?”Некий темный эльф голосил похотливыми фразочками на всю таверну, подробно описывая то, чем они якобы заниматься будут в постели.
“Он что, бессмертный что ли?!”Ее руки нащупали что-то тяжелое, перехватили поудобней, а потом она двинулась к покойнику… будущему.
Тихо подойти не получилось. Старые и полусгнившие полы моляще скулили под ее весом. Темный же не замедлил обернуться, чтоб узреть…
“Шумный вздох” — с его стороны.
— Ох, т-такой у меня еще не было, ик, иди ко мне, пр-релесть, краса моя!
“Это кого он прелестью назвал? От градусов рассудок полностью сдал права бестолковому телу?”Пока она ошалело и пылая закатом, разглядывала пьяного донельзя красавца эльфа, тот времени не терял зря…Чудом не упав, ушастый, неизвестно где, раздобыл букет прелестных ромашек, ее любимые, между прочем, и покачиваясь, как банный лист на ветру, приблизился к ее огромной туше.
“Это же как надо налакаться, чтоб ее за красавицу принять!?”
Закончив движение, Зевран взял ее мощную руку и нежно, чувственно поцеловал, а затем вручил цветы, окончательно выпавшей из реальности троллихе. О, как же давно такого с ней не случалось! “Люмар(бог войны), образумь его!”
Глядя на эту парочку: статный, шатающийся эльф и красная до ушей, пушистая троллиха, можно сказать, что первый был настроен серьезно, а вторая находилась в прострации.
— М-моя неохватная розочка, ик, ты пр-рекрасна, как пер-р-рвоцвет в конце озимы! Я кину к твоим ножкам все поселения, города, ми-ир! Они будут тебя боготвор-рить! — продолжал темный, нашептывая ей теплые словечки в болотневое ушко. Ему даже не пришлось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться, оказалось, что он немного выше по росту, чем сия особа.
А тем временем на кухню просунулись любопытные рожи в лице хозяина и парочки “коллег” Зеврана.
— Да он сбрендил!
— Тише ты! Смотри, какая романтика получается. — стали наперебой шикать зеваки.
— Да? А когда эта р-романтичность складывалась из трех человек?
— Трех? Кого ты еще там углядел?
— Та вон, девка сзади крадется!
— А она там откуда взялась? Сейчас же весь театр-р обло-омает! Зев уж готов пр-редложение делать!
— Мил-леди, позвольте вручить вам сие ромашковидное от моего черного серд-д… — он не договорил.
*Херак!*
И от его затылка полетели осколки разлетающейся вдребезги винной бутылки. Впоследствии чего Зевран стал заваливаться вперед, теряя как равновесие, так и убежавший окончательно разум.
Упал он ровнехонько на мягкие груди Халы, не понимающей, почему тот прекратил говорить. А из-за его спины показалось маленькое тельце конопатой девчушки, держащей горлышко разбитого сосуда. Глаза ее нужно было видеть. Из орбит вылазят, подобно зенькам рыбки в руках озорника.
— П-простите… — пропищала она мышкой, обращаясь сначала к эльфу, а потом, переведя взгляд, к троллихе. — Мне пок-казалось, что этот безумец к вам пристает. — ее всю трясло от страха. Ну да, долбанула то не кого попало, а самого настоящего темного эльфа! Такой, очнувшись, и хребет может из мести вырвать живьем. Или это сделают, стоявшие за дверью его собратья.
Все печально вздохнули, а кто-то смачно сплюнул на пол. Ведать, пари отменялось.
Хала же, отмерев, уставилась на сползающего с нее красавчика, а потом… страстно выдохнув, перекинула амебу через плечо и направилась в свои покои.
— Народ, ставки возросли! Даю золотой и два серебряка на койку. — пробасил трактирщик, поднимая свою челюсть с пола, предвкушая веселую ночку и богатое утро.