Драмы - страница 38
М а г д а. Или ты ослеп, Лейден, что не видишь, как именем твоим свершаются черные дела?!
Глухой ропот толпы.
К л е е ф. Увести ее!
П е т е р. Но Уленшпигель спас мне жизнь.. Неужели же вы, отец…
К л е е ф. Отойди, Петер, не мешай мне быть справедливым и судить, как велит совесть, а не родство с тобой или благодарность за твое спасение. (Палачу.) Если вы и сейчас будете медлить, я прикажу вас вздернуть рядом.
Н е л е (Магде). Значит, я, я причина его казни?!
За сценой голос Ламме:
К л е е ф. Вот и второй висельник, его приятель.
П а л а ч. Ну, теперь все.
Входит Л а м м е, нагруженный четырьмя громадными мешками, под тяжестью которых он сгибается, и двумя бочонками.
Т и л ь. Ламме, беги!
К л е е ф. Схватить его!
Стража окружает Ламме.
Л а м м е. Я никуда не собираюсь бежать, мейнхеер. Я так нагружен, что далеко убежать не смогу, а бросить все это не соглашусь и болтаясь на самом высоком суку… Да и зачем убегать оттуда, куда стремишься?! Тиль! И ты здесь, ребенок мой! И ван дер Клееф! И даже палач! Какое избранное общество! Вам не хватало только меня для полноты картины, вот я и пришел. Эти люди держат меня за руки и, если я не ошибаюсь, меня снова хотят повесить? Это становится однообразным. Нельзя столько раз пытаться повесить одного невинного, когда по улицам ходит столько достойных виселицы.
К л е е ф. Ведите его к дереву.
Л а м м е. Как? Неужели вы так негостеприимны, что не хотите выслушать последнего слова осужденного? Тем более, что мне будет менее интересно говорить его, чем вам слушать.
Г о л о с а. Говори, человечек!
— Говори, толстяк!
— Говори, Ламме!
— Торопиться некуда! Повесить всегда успеем!
Л а м м е. Тиль, мой козлик, я тебя целый день искал по всем подвалам и погребам Лейдена, лазал по подземным ходам и изнемогал от голода, жажды и желания видеть тебя…
К л е е ф. Говори скорей свое последнее слово, дурак…
Л а м м е. У дурака не может быть последнего слова. Последнее слово всегда говорит умный. Сейчас я его скажу, мейнхеер! И вот в поисках Тиля мой голодный нос услышал незнакомый запах.. Нос Ламме-Льва, первого гастронома Фландрии! Я увидел потайную дверь, заваленную камнями… Я думал, что там-то и скрывается мой друг… Отвалив камни, я очутился в подвалах, набитых едой! Да, да, едой! (Клеефу.) Вы побледнели, мейнхеер? Вы не верите, что, пока здесь, наверху, люди умирают от голода и платят двадцать флоринов за поганую крысу, там, внизу, какой-то злодей гноит хлеб и колбасы… Я не лгу, мейнхееры! (Страже.) Освободите мне руки, и вы не раскаетесь.
Г о л о с а. Отпустить его!
— Развязать руки!
Стража отпускает Ламме, он хватает мешки, разрывает веревки и вываливает содержимое на помост. Из мешков, как из рога изобилия, вылетают сырные головы, копченые рыбы, бруски грудинки, сало, хлебы… Ламме расстегивает куртку, он обвешан копчеными колбасами, на груди — ожерелье из сосисок. Из карманов он вытаскивает яблоки и лук. Все это вырастает в огромную кучу на помосте, к которому стремится толпа.
Л а м м е. Ни шагу! Стража, охраняй меня и мое богатство! Терпение, мейнхееры, терпение, это все будет роздано вам… ни одного движения вперед! Все будет цело, ибо клянусь вам, что, как ни голоден и каким не считаюсь обжорой, я ни кусочка не испробовал из всей этой райской кухни. (Страже.) Хорошенько смотрите, чтоб никто не вышел из круга и не зашел в него.
Т и л ь. Меньше болтай, Ламме! Кто хозяин подвалов?
Г о л о с а. Кто хозяин?
— Кто гноил добро?
Л а м м е. Наш строгий судья Якоб ван Клееф.
Яростный рев толпы.
Я не лгу тебе, Лейден! Пока сыновья твои сражаются с врагами, а смерть на плечах Филиппа Второго разъезжает по Нидерландам, купец Клееф прячет продовольствие…
П е т е р. Скажи, что он лжет, отец, что подвалы принадлежат не тебе!
К л е е ф. Конечно, не мне. Я легко могу доказать, что подвалы эти…
Г о л о с а. Чьи?
— Чьи?
К л е е ф. Ван Верфа, бургомистра Лейдена!
Л а м м е. Враки! Второй ход из них ведет прямо в дом Клеефа.
Т и л ь. Где они, эти погреба? Веди нас туда, Ламме! Мы съедим все, что там находится, а Клеефа заставим есть до тех пор, пока он не околеет от обжорства, как Карл Пятый, отец его покровителя.