Драмы - страница 55
А н я а (тихо). Я знаю, что не должна была так говорить, но оно сказалось само… Прости меня, Николай.
Н и к о л а й (разбирает содержимое чемодана). Надеюсь, надеюсь, надеюсь…
А н н а. Что произошло?
Н и к о л а й. Гарину отдали мою машину.
А н н а. Ты очень расстроен? Ты завидуешь ему?
Н и к о л а й. Да, я ему завидую. А ведь это безобразие! Видишь ли, Анна, когда проектируют самолет, у него должны быть запасы прочности, скорости… А у человека, управляющего этим самолетом, должны быть тоже запасы. Смелости, знания, выдержки, ярости, добродушия. И если я завидую другу, грош мне цена. Значит, я плохой летчик и плохой коммунист. Но я даю слово, что заставлю себя, да, да, заставлю радоваться удаче товарища, как своей собственной… Ну, посмотри на меня, Анна, скажи мне что-нибудь.
А н н а. Пять, восемь, семь, тридцать два.
Н и к о л а й. Прошло пять лет, как мы с тобой познакомились в Тушине… Это было 8 июля 1932 года.
А н н а. Меня зовут Аня. (Подает ему руку.)
Н и к о л а й (пожимая ей руку). А меня Николай.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Поляна между сопками, покрытыми хвойным лесом. Здесь импровизированный аэродром, по пути к дальневосточной границе. Костер, у которого сидят Г а р и н, С т е п а н е н к о и л е т ч и к и. Серый, пасмурный день, плывут облака, бушует ветер. Вдали виден бомбардировщик.
Г а р и н (поднимает голову, прислушивается). Не машина ли?
В и к т о р. Нет. Ветер.
Г а р и н. О черт!..
В и к т о р. Подождем еще немного.
Г а р и н. Бессмысленно. Будем ждать его здесь, а там пока начнется бой. Давайте погоду, штурмана! Как только можно будет вылетать — старт. Проклятие! Двести километров до Халхин-гола, а мы здесь как инвалиды.
Голос дневального: «Стой! Стой, стрелять буду!»
Выстрел.
Г а р и н. Дневальный! Ты чего стреляешь?
Д н е в а л ь н ы й. Да тут какая-то гражданка под самолетами гуляет.
Г а р и н. Давай ее сюда!
Дневальный вводит Ф а и н у. У нее охотничье ружье, в руках мешок. Гарин смотрит на Фаину, хохочет.
Фаина! Ты зачем сюда пришла?
Ф а и н а (совсем юная девушка. У нее ослепительная улыбка и черные удивленные брови). Я вам харчи несу. А он стреляет в меня. Это порядок, да?
В и к т о р. Иди, дневальный. Это дочь лесника, мы у них в избе ночевали сегодня.
Г а р и н. Как дела, Фаина?
Ф а и н а (сердито). Чтоб я когда-нибудь зналась с летчиками? Ни в жизнь. То живут у нас в избе, ночуют, к себе в гости в Москву приглашают, карточки на память дарят. (Летчики смеются.) О них заботишься, фазанов для них на обед бьешь, а они вдруг стрелять начинают. (Вспыхнув.) Да я б его сама из берданки убила, если бы вы меня не остановили. (Развязывает мешок.) Тут отец вам медвежий окорок прислал. Пирог мать испекла. Фазаны вот… Нате. И до свиданья вам навсегда.
В и к т о р (берет ее за руку). Нет, Фаина… Не сердитесь. Это же порядок такой. Нельзя у самолетов ходить.
Ф а и н а. Что я — японец?!
Г а р и н. Садись к костру, девушка. Улетим мы сейчас, только дымок в небе останется. Не злись. Коньячку выпей.
Ф а и н а. Не буду!
В и к т о р. Фаина! Ну, Фаина!
Фаина, подумав, приняла от Виктора стопку и быстро выпила.
Г а р и н. Отошла!
Все и Фаина рассмеялись.
Ф а и н а. Вот вы пирог лучше кушайте…
В и к т о р. Фаина. Приедете ко мне в гости в Москву?
Ф а и н а. Приеду? А вы не узнаете меня. Летчики!
В и к т о р. А вы попробуйте.
Г а р и н. Как вы здесь живете, барышня? Скучно небось?
Ф а и н а. А соскучимся — на тигра охотиться идем. Два раз в год в город ездим. Я и во Владивостоке была… и в Хабаровске.
В и к т о р. А в Чите?
Ф а и н а. А в Чите вот не была. Москва больше Читы? Намного?
Г а р и н. Нет, не очень. Раз в десять.
Поднимают стопки.
За Москву!
В и к т о р. За нашу встречу в Москве!
Г а р и н. Хорошо сейчас там, в Москве, Виктор! Вот она, судьба летчика. Нынче мои друзья здесь на китайской границе, вчера в Испании… А завтра… далеко отсюда.