Дружба творит чудеса. Возвращение из Тьмы - страница 26

Далтар снял с пояса маленькие садовые ножницы и срезал с цветущей ветки увядший лист.

— У меня не было выбора, — рассеянно повторил он. Садовник мысленно перенесся в прошлое и стал рассказывать Вилл, с чего все началось.

— Мне никогда не забыть того дня в саду, — сказал Далтар.

Стоял чудесный солнечный день. Дело шло к вечеру. Далтар поливал розовые цветы, а его жена качала их маленькую дочурку на качелях, подвешенных к дереву. Малышка улыбалась до ушей и повизгивала от восторга. На ней было легкое желтое платьице и желтые сандалии, а жена была облачена в струящееся белое одеяние. У обеих в волосы были вплетены розы и ленты.

И тут прозвучал голос, заставивший Далтара прервать работу.

— Здравствуй, Далтар.

Далтар оглянулся. Совсем рядом стоял Фобос в окружении синелицых солдат, вооруженных длинными копьями.

— Ваше Высочество… — произнес растерянный Далтар.

— У меня к тебе деловой разговор! — объявил Фобос с хитрой, притворной улыбкой. На нем был роскошный длинный синий плащ. — Ты должен быть польщен, садовник, — добавил принц.

Далтар застыл от ужаса, когда двое бессердечных солдат схватили его жену и дочь. Девочка изо всех сил прижалась к матери и заплакала. Но солдаты только еще грубее вцепились в свою добычу.

Далтару казалось, что его сердце вот-вот выскочит из груди. Фобос стоял неподвижно как скала и бесстрастно наблюдал за происходящим.

— Я лишь хочу убедиться, что слухи, которые принесли мне Шептуны, не преувеличены, — произнес принц, с усмешкой глядя на садовника и поглаживая свою красную бородку.

— О чем вы, Ваше Высочество? — удивился Далтар, стараясь до поры до времени сдерживать свой гнев. — Я не совсем понимаю…

— Сейчас объясню. Я хочу, чтобы ты создал живую изгородь из роз со смертоносными шипами, — непререкаемым тоном произнес Фобос, пронзая Далтара взглядом холодных, стальных глаз. — Огромный цветочный барьер между моим замком и остальным Меридианом! — И он с дьявольской усмешкой обвел рукой сад.

Принц сделал паузу, давая Далтару время усвоить его слова.

— Так что ты скажешь о моем проекте? — нетерпеливо спросил Фобос с неискренней улыбкой на устах.

Далтар был ошарашен.

— Нет, господин! — вскричал он, придя в ужас от затеи правителя. — Я не могу этого сделать! — Он попытался смягчить свой отказ, добавив: — Я всего лишь простой садовник! Чтобы защитить ваш замок, нужны прочные оборонительные стены, а

не цветы!

— Кажется, я знаю, как заставить тебя передумать! — сказал Фобос, и его холодные глаза сузились до щелочек. Он окинул взглядом семейство садовника. — Твои жена и дочь станут прекрасными розами, — насмешливо продолжал он.

Принц подошел к жене и дочке Далтара. В его глазах блеснул зловещий огонек. Женщина и девочка в страхе прижались друг к другу. По их гладким зеленым щекам катились слезы.

Далтар пришел в ужас.

— Ваше Высочество! — Ему казалось, что кричит не он, а его сердце, его душа. — Молю вас!..

Фобос взмахнул рукой, направив магический луч на семью садовника.

— Смотри, Далтар, — усмехнулся он.

Вуушшш!

В тот же миг жену и дочь Далтара окружил вихрь. Когда он рассеялся, па том месте, где они стояли, росли две черные розы— большая и маленькая, с нераскрывшимся бутоном. Цветы были окружены кустом вьющихся стеблей с шипами.

Далтар упал перед розами на колени и заплакал.

— Теперь ты понял, с кем имеешь дело?! — пророкотал Фобос. Он с довольной ухмылкой стоял позади Далтара.

— Вот так это было, — произнес Далтар, покачав головой.

Он снова перенесся в настоящее и посмотрел на Вилл.

— Проклятый злодей уничтожил мою семью, — сказал садовник, тяжело вздохнув. — Он победил, и мне пришлось создать барьер из тысяч волшебных роз, образующих непреодолимый барьер на пути к замку.

Далтар повернулся спиной к юной Стражнице. Эта история была так мучительна для него, что он боялся не сдержать слез. Несмотря на то, что прошло несколько лет, садовник никак не мог смириться с утратой. Рана в его сердце не заживала.

Налетевший внезапно ветерок окружил Далтара облачком кружащихся черных лепестков.

Вилл впитывала каждое слово садовника. Даже белка, казалось, загрустила, услышав его печальный рассказ.