Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) - страница 12

— По-оле… Русское по-о-оле!..

— Опять! — скрипнул зубами Добрыня.

— Нехорошо, — поскреб бороду Илья. — Где-то тут должна дорожка поворачивать. Только где, теперь уже неведомо.

— А вот догоним его и спросим, — резанул рукой воздух Добрыня. — Наделал дел, пусть теперь исправляет. А то ишь, разошелся… И ведь каждую весну так!

Богатыри повернули коней туда, откуда неслась протяжная песня. Через несколько прыжков в ушах уже свербило от залихватского подвывания. Вдали показался широкоплечий детина в лаптях и белой холщовой рубахе. Он шел следом за плугом, который тащила соловая лошадка.

Подняв облако пыли, богатыри и Алена приземлились у него на пути. Пахарь прервал песню, остановился и стал их с интересом разглядывать.

— Исполать тебе, Микула Селянинович, — поклонился ему Илья, не слезая с коня.

— И вам исполать, добры молодцы, — пахарь сощурился, протер глаза и опять поклонился. — Исполать и тебе, молодая поляница. По добру ли приехали? Расскажите мне, что в честном мире делается, да скажите, не захворал ли Алеша, поповский сын?..

От напевной речи Микулы снова засвербило в ушах.

— Где дорога на Киев? — прервал его Добрыня.

— Чаво? — переспросил Микула, сбитый с ритма.

— Чаво-чаво… Соху свою разворачивай! — вскипел Илья: — Киев где? Почто дорогу перепахал, окаянный? Иль тебе заняться нечем более?

— Дык… Илюшенька. Я дороги и в глаза не видывал. Пашу себе и пашу. Песенки пою, — Микула недоуменно огляделся. — Оралом поскрипываю, корешки да камушки с пашенки выкидываю.

— А дорога? — недобро сощурился Добрыня. — Где дорога на Киев? Ты погляди — одна сплошная пашня, куда глаз не кинь! До тебя от того края пашни целый день обычного ходу. Если б мы не богатырским скоком скакали, так вообще бы тебя не догнали. А о простых людишках ты подумал? О каликах перехожих, о купцах да странниках? Шел здесь шлях, дорожка в стольный Киев-град. Обозами наезженная, конями протоптанная.

— Да не было дороги! — вскинулся Микула. — Разве что того-этого… — он виновато потупился. — Ну, какие-нито тропочки звериные… А Киевский шлях, кто ж его не знает… Там он, — Микула неопределенно махнул рукой куда-то на запад. — Я ить и пашу-то завсегда от леса, и до самого что ни есть киевского…

— Перепахал ты его, к такой-сякой ягой ядреной бабушке, — устало вздохнул Илья.

— Угу, — кивнул Добрыня. — Мы сверху прекрасно видели. Что ж ты, брат, такой невнимательный? Как теперь добрым людям от Черного моря в стольный Киев попасть, если даже мы подзапутались?

Микула поскреб задумчиво бороду.

— Ну дык, что ж теперь поделаешь? Что распахано, обратно не заровнять… На другой раз буду повнимательней.

— Ты, Микула, сейчас исправляй давай, — не отставал Илья.

— Да я бы рад, — расплылся Микула в улыбке, — но как исправить-та?

— А ты вот нас до Киева проводи, — улыбнулся в ответ Добрыня. — Сам, чай, давно в стольном городе не был.

— И то дело, — кивнул Микула. — Проедусь с вами до Киева, — он мечтательно улыбнулся. — Лишь метнусь на минуточку до дому, да одену одежку поприличнее, — оратай уже распрягал свою соловую кобылку.

— А про простых людей вы что, забыли? — вмешалась Алена.

— Это как так забыли? — удивленно посмотрел на нее Микула.

— Дороги-то нет, — пояснила она. — Нас ты проводишь, а все другие заблудятся. Хоть бы указатель какой повесили: «Киев, мол, там».

— Эх, до чего разумна красна девица! — Микула почесал бородку, ухмыльнулся. — Это мне недолго, так и сделаю! Подождите-ка меня тут две минуточки, — он вскочил на кобылку, ударил ее пятками в бока, и моментально исчез из виду.

— Да… Вот это лошадь, — мечтательно поглядел вслед Добрыня. — С места, без разгону, в богатырский скок ушла. Не то что мой Бурка или твой Чубатый.

— Ну, ты на своего Бурку напраслину не возводи. Помнится, дал ты ему раз плеточкой промеж задних ног, так он тоже с места, без разгона, в богатырский скок пошел.

— Угу, — скривился Добрыня. — Весь день потом скакал, остановиться не мог. Коли тебе, Ильюшенька, промеж ног плетью заехать, тоже, небось, с места в богатырский скок пойдешь.

Представив себе эту картину, Алена чуть от смеха не свалилась на земля. Илья, обиженно посмотрев на них, уже собрался сказать что-то в ответ, но тут с неба раздался свист и на пашню обрушился Микула Селянинович на своей соловой кобыле. Когда пыль развеялась, богатыри завистливо зацокали.