Дубовый листок - страница 46
Зачем умножать число страдающих, а особенно близких сердцу!
Я рассказал ей все до последней мелочи, словно был на исповеди. Ядвига тихо гладила мою голову.
_ Люди соединяют жизнь не для одних радостей. Никогда ничего не скрывай от меня…
Дверь распахнулась, и пани Скавроньская встала на пороге:
— Дети! Что это значит?! Почему вы не спите?
— Мамуся, ты ведь сама не спишь, — сказала Ядвига.
— Ну, это другое дело. Разве я могу спать в такую страшную ночь. Что только не вспомнишь, о чем не передумаешь!
— Иди сюда к нам! — позвала Ядвига.
Пани Скавроньская села, и мы молча смотрели на зарево. Снова послышались выстрелы.
— Ведь вот стреляют и стреляют, — сказала пани Скавроньская. — Не в воздух же… Значит, в эти минуты кто-то расстается с жизнью. Если бы люди знали в точности, что им делать, как жить, чтобы везде на земле была справедливость, о какой мечтали и муж, и Владислав. Но ведь люди не знают! Там, где родится доброе, тотчас появляется и злое… По соседству со светлым разумом непременно нужно искать самую пошлую глупость… И каждый уверен, что именно он добр и разумен. Где справедливость? Люди отягощены заблуждениями и подчас не сразу поймешь, на чьей стороне правда…
Посидев еще немного, пани Скавроньская потребовала, чтобы мы отдыхали, и увлекла с собой Ядвигу.
— Можно мне рассказать мамусе? — спросила она уходя.
— Делай, как находишь нужным.
Не знаю, оттого ли, что я во всем признался невесте, оттого ли, что мысли, высказанные пани Скавроньской, пришлись весьма кстати моей разгоряченной голове, я почувствовал себя значительно спокойнее.
Растянувшись на диване, смотрел в окно.
«Там, где родится добро, тотчас появляется зло. Рядом со светлым разумом шествует глупость»… Нет! Что-то пани Скавроньская не додумала. Они не только вместе родятся и шествуют по миру, они все время воюют! И может быть, в этой войне и заключается смысл жизни? Может быть, мы понимаем хорошее только благодаря соседству дурного?.. Значит и сегодня в Варшаве родились революция и контрреволюция. Я рад революции, но почему, несмотря на это, я испытываю враждебность к Высоцкому, когда вспоминаю трупы Новицкого и Трембицкого и… особенно часового! Наверное, он так и лежит у водяного рва, обнимая небо, полыхающее пожаром.
Дверь на балкон продолжала жалобно дребезжать. По мостовой цокали копытами лошади… Кто-то бежал, кричал… Опять стреляли.
Спозаранку я вышел на улицу узнать, что делается в городе. На площади Круглой Церкви строили баррикады. На одной из соседних улиц наши саперы грабили российскую воинскую кассу. Трупы Гауке и его помощника все еще лежали на Замковой площади. Возвращаясь оттуда, я встретил на Краковском предместье вытягивающуюся из университета колонну студентов с профессором Ширмой во главе. Все были вооружены, в национальных кокардах. Выравнявшись, они пошли к Замковой площади и грозно запели:
Еще Польша не сгинула, покуда мы живы,
Все, что отнял наш враг, мы обратно возьмем!
Эта песня исстрадавшейся отчизны наполнила мою душу ненавистью к угнетателям. Я подумал:
«Нет-нет! Это не может быть простым бунтом, и в попытке убить Константина я выполнял желание многих!»
Уже свернув на Вейскую, услышал сзади громовое «ура» и вернулся на площадь. Туда входила колонна аппликационной школы во главе с полковником Совиньским. С горящими глазами, встряхивая серебряной шевелюрой, он шагал на костылях.
С другой стороны уносили саперов, расстрелянных за ограбление кассы, а с соседних улиц на площадь вливался народ.
— Да здравствует свободная Польша! — кричала аппликационная школа.
— Ура! — отвечал народ.
Полковника Совиньского подняли на руки и понесли.
И я почувствовал, как жизнь вернулась ко мне, и я тоже закричал:
— Да здравствует наша Отчизна! Да здравствует свобода!
Глава 13
Пани Скавроньская приняла сообщение о революции сдержанно, и я откровенно удивился.
_ Это потому, что вы молоды, пан Михал… А я не могу считать, что революция победила. Константин находится в Польше, окружен, очевидно, своими войсками, в Санкт-Петербург, вероятно, уже с ночи мчатся гонцы. Что там предпримут — одному пану богу известно…