Даже ужас замёрз внутри меня на мгновение. Я замер, наблюдая, как бледное, нечестивое испарение разрастается над лугом. Три человеческих лица, посредством дальнейшего перемешивания клубящейся массы, стали приближаться друг к другу. Медленно, невыразимо, они слились в одно целое, превратившись в андрогинный лик, не молодой и не старый, что растаял, наконец, в удлинённых призрачных ветвях ивы – в руках древесной смерти, что протянулись навстречу мне, дабы схватить. Тогда, не выдержав дальнейшего зрелища, я бросился бежать.
Осталось ещё кое-что добавить, хотя ничто, что я могу присовокупить к этой повести, ни на йоту не способно преуменьшить её отвратительной тайны. Лощина – или та тварь, что обитает в ней – уже захватила три жизни… и я иной раз задаюсь вопросом, последует ли четвёртая. Я, по всей видимости, единственный среди живущих, раскрыл причину смерти Чэпмена, а также Эвис и Эмбервилля; и более никто, судя по всему, не ощущал пагубного гения того луга. Я не возвращался туда после того утра, когда тела художника и его спутницы были извлечены из болота… и я не решаюсь уничтожить или иным образом избавиться от четырёх масляных картин и двух акварелей с видом луга, что написал Эмбервилль. Возможно… несмотря на всё, что сдерживает меня… я посещу его вновь.