Душа моя - страница 10

— Нет, не кажется, — оскалилась в ответ я, — потому что его предательство никуда не делось и в таком случае было бы логично начинать с извинений. С порога.

— И посыпания головы пеплом, — согласно кивнула она, — только ты сразу показала, что не заинтересована. Ты же не заинтересована? — подозрительно щурилась она.

— На нем клеймо — предатель. Не просто изменивший, а ударивший в спину, поступивший абсолютно бесчеловечно! Я не знаю, что такого должно случиться… Но подсознательно, бл*дь, я жду этих объяснений и хочу, чтобы они были убедительными — по разным причинам. Жру себя и все равно — мне нужны его извинения, а желательно и раскаяние!

— Тпру, мать… — остановила она меня, — это нормально. Что тебе нужны объяснения. Это называется незакрытый гештальт. Тебе элементарно нужно знать, чтобы…

— … быть совсем спокойной за Анжика. И я говорила тебе в самом начале, а ты отмахнулась: мне беспокойно при нем, я боюсь непонятно чего. И он хорошо выглядит, мне нравится, как он выглядит!

— Нет. Тебе это нужно, чтобы снова полноценно жить. Остальное… я хорошо тебя понимаю — мы умеем надумать себе, — тяжело вздохнула она, обхватывая себя за плечи, словно вдруг замерзая: — Я тоже боюсь этих вывертов психики, потому что страх измены уже выбит на подкорке. Я и сейчас боюсь! — воскликнула она чуть громче.

А мне то ли показалось? Будто звук из прихожей. Но нет — тихо. В любом случае, нельзя было перебивать ее, видно же, что наболело и ей нужно высказаться, выплеснуть из себя это наболевшее. На меня выплеснуть, потому что, похоже, больше не на кого. Я кивнула, приглашая продолжать, а она оглядела себя, сильно проведя руками по бедрам:

— Видишь это? Чего я только не делала. Не жру уже черт знает сколько и похоже посадила… болит желудок. Беговая дорожка, вечная гонка по дому в поисках пыли, суета с детьми — и никак! Сидение за компом, конечно, сказывается. Ну, или что-то еще, но я не собираюсь бросать эту работу — мало ли! Мне нужен будет кусок хлеба.

— Мало ли…? Что ты несешь? — прошептала я.

— Я вижу, что нет уже того… он не хочет меня, как раньше. Я же тогда впечатлила его своими прелестями, а от них сейчас мало что…

— Дура! Это Иван бросился на прелести, а у Коли было время узнать тебя ближе. Да за одну верность твою тебя на руках носить нужно — ты же до самой смерти хранила бы его портянки с подштанниками! И только когда он вернулся, и ты его узнала…

— Это былые заслуги, Ир, и они хороши в комплексе, — улыбалась сквозь слезы Алёна, — а я теперь жду очередного раза… как зверь жду — принюхиваясь и прислушиваясь. Когда в постели от тебя отворачиваются…

— Та-а-ак, — глухо раздалось сзади. Я дернулась, а Лянка сжалась вся, будто став меньше. Мы медленно оглянулись — в дверной арке стоял Николай. В офицерской форме, он только разулся и снял верхнюю одежду. Возле него топталась Анечка.

— Коля… — обреченно пробормотала подруга, прикрывая глаза ладонью. И я вся сжалась внутри, как и она, наверное, страшась услышать подтверждение всему, что она говорила перед этим.

Николай решительно шагнул на кухню, прошел и подхватил все Алёнкины килограммы на руки, развернулся и зашагал на выход.

— Ма… па… — пискнула Анька.

— Коля… — простонала ее мама.

— Разберемся, — ответил папа, оглянувшись на меня и показав глазами на дочку.

— Ага, — кивнула я.

Через полтора часа он вышел к нам, щурясь на свет — лохматый, в мятой футболке, домашних штанах и босой. Я уже покормила и теперь развлекала мальчишек, усадив их в манеж. Аня рисовала на полу мелками — да простят меня ее родители. Управиться с тремя без привычки было сложно. Николай скупо улыбнулся, кивнул и спросил:

— Тебе вызвать такси?

— Нет, мы не пили. Поеду потихоньку. У вас все хорошо? Алёна где?

— Уснула. Извини — задержали тебя. Как там Анжела одна?

— Она со своим отцом, дома.

— Хммм, даже так? — только и сказал он.

На следующий день я позвонила Алёне прямо с утра, по дороге на работу. Мне ответил вполне себе довольный голос, и я съязвила:

— Затрахал тебя вчера? Напросилась?

— Ой, Ир! — смеялась она, — дура я, тут ты права. Сжималась вся, когда он рукой где проводил, казалось — жиры мои ощупывает. Ну я и жалась… расслабиться не могла. А он это дело гуглил оказывается и вычитал, что бывает такое у баб после родов — неконтролируемый страх опять забеременеть, который на все и накладывается. Вот и отворачивался, чтобы не накинуться, ждал, когда готова буду, сама захочу. И мы договорились…