Души всмятку - страница 10

   Мать Тони была высокой и худой. Конечно, мы все ее знали, но знала ли она нас - было неизвестно, потому что она никого, как нам казалось, не видела, смотрела как-то мимо людей, словно была одна на этом свете. Говорила она что-либо тоже редко. Ходила в магазин за покупками Тоня, а мать, придя с работы, затапливала плиту, готовила нехитрый ужин, потом так же молча делала кое-какую домашнюю работу. Часов в девять вечера мать говорила достаточно громко, чтобы слышала дочь, что у нее болит голова и она хочет лечь спать. Затем, не таясь, открывала бутылку, всегда стоявшую в уголке кухонного стола и казавшуюся Тоне бездонной, потому что она никогда не видела ее пустой, наливала полстакана разведенного спирта и выпивала. Выражение лица матери при этом не менялось, оставаясь таким же сосредоточенным и хмурым, каким было целый день. Старый вязаный платок всегда терпеливо дожидался своего часа под подушкой. Она доставала его, плотно укутывала голову и ложилась.

   Только уже начав понимать что к чему, Тоня догадалась, что мать ее - пьяница. Но пьяной ее никто не видел, а дочь и под пытками бы не рассказала об этом никому. Так она и жила, не зная материнского тепла, часто вспоминая недавно умершую бабушку, изредка приносившую ей в кулечке из грубой серой бумаги липкие конфеты-подушечки и мягкие необыкновенно вкусные пряники.

   Как-то так сложилось в нашем Городке, что после окончания седьмого класса девчонкам разрешалось ходить в парк на танцы, куда летом устремлялась вся молодежь. А поскольку из других развлечений были только кино и пляж, танцы заслуженно пользовались наибольшим успехом. И никто не замечал, что деревянная танцплощадка была небольшой, что комары кусались нещадно, ведь молодость тем и хороша, что умеет не обращать внимания на такие мелочи.

   Тоня в своем стареньком коротком платьице, которое, сколько ни отглаживай, новее не становилось, длинными ногами и короткими светлыми пушистыми волосами в то время напоминала жеребенка, впервые попавшего на цветущий луг. Ей нравилось все: и громкая музыка, и нарядные девчонки, и парни в черных костюмах, и даже робкие мысли о том, что ее тоже могут пригласить танцевать. На это она особо не надеялась, но и просто стоять и смотреть, как танцуют другие, было очень весело и интересно. Она думала о том, что хорошо бы на следующий год сшить себе платье, как у главной героини последнего просмотренного ею фильма, и купить туфли, как у городской модницы, директрисы школы. Вот когда и посмотрели бы, станет ли она стоять одна и надо ли будет старательно делать вид, что ей безразлично, пригласят ее танцевать или нет. Конечно, пригласят. И тогда она чуть-чуть улыбнется и едва кивнет головой, давая понять подошедшему, что не особенно она и ждала этого. Сейчас же парни, словно не видя ее, подходили к другим, более красивым и нарядным, и она ничего с этим не могла поделать. Оставалось только стоять и ждать: она верила, что удача в это лето просто не сможет пройти мимо, не сделав ей подарок, ведь для нее, удачи, это такая мелочь.

   Приглашения в этот год она все же дождалась. Перед ней остановился высокий незнакомый парень и протянул руку. Она каким-то образом сразу поняла, что он не местный, но времени разглядывать его не было, и Тоня шагнула навстречу. Танцуя, он положил ей руки на талию. Конечно, это были не совсем объятия, но все равно было просто здорово ощущать тепло его ладоней. Парень наклонился к самому ее уху и сообщил, что его зовут Арнольдом, что это родители постарались так его обозвать, что его можно звать Ариком, а затем поинтересовался ее именем, назвав при этом прелестным дитем.

   Тоня фыркнула, насколько она помнила, прелестным дитем ее никто и никогда не называл. Старик нашелся, сейчас она ему что-нибудь такое скажет... Она нарочито манерно опустила ресницы и пропищала томным голоском, что ее зовут Антониной, и тут же, засмеявшись, попросила разрешения называть его Ноликом, или даже нет, не так, а Ноликом без палочки. Парень широко улыбнулся, потом, придвинувшись к ней настолько, что она почувствовала его дыхание, легко согласился. Пусть будет он Ноликом, просто Ноликом, только вот не надо его так при других называть, и, тоже расхохотавшись, крепко прижал Тоню к себе. В этом вроде бы ничего особенного и не было, ведь парни, танцующие рядом, тоже пытались и небезуспешно прижать партнерш поближе, но Тоня все-таки отодвинулась, а он, неторопливо отпустив ее, опять легко рассмеялся.