Два лета войны - страница 4
Лида заговорщицки подмигнула и добавила:
- Запомнятся им наши цветочки!
Пока шли к клумбе, заранее подготовленной другими рабочими, Нюра и Лида не сказали ни слова. Так же молча они принялись за посадку.
- А верёвки у нас нет, - шепнула Лида, оглядывая скудный инвентарь. - Для разметки.
Нюра поправила тыльной стороной руки платок, наползающий на брови.
- У фрицев надо попросить, - также тихо ответила она.
Что Лида и сделала. Она неплохо знала немецкий. В отличие от Нюры, которая разговор понимала, но говорила очень плохо.
Конвоиры отреагировали на просьбу, принесли верёвку и ушли в свою казарму.
Девочки быстро начертили всё, что необходимо.
- Вот эти ростки здесь посади, - Лида указывала Нюре на квадратик в углу клумбы. - А вот эти я сюда, - и Лидия сажала ту же самую рассаду в другом углу.
Работали долго, не спеша, сосредоточенно, время от времени поглядывая по сторонам и на двери комендатуры. Рядом с нею находилось немецкое казино и земельное управа, за которой в двухэтажном здании с балконом жили немецкие офицеры. Там же, рядом, находилась прачечная, где работала Нюрина мать. Между комендатурой и управой стоял артезианский колодец. С другой стороны площади - жилье для военнопленных, обслуживающих немцев, и временная партизанская тюрьма, предварилка, как все называли ее между собой.
Нюра думала о том, как завтра передаст Борису Петровичу кое-какие разговоры фрицев у казино. Вот так из, казалось бы, неприметного, из подслушанных слов, из подсмотренных действий фашистов - как по камушку выстроится крепость - вырастет, спланируется и осуществится новая подрывная операция подпольщиков. А потом Нюра и Лида соберут еще какие-нибудь сведения...
Некрепкий сон Нюры разбудил какой-то шорох в сенях. Девушка тут же спрыгнула с кровати и тихонько, но быстро пробралась к дверям.
- Витя... - растерянно прошептала Нюра, различив в темноте фигуру паренька. - Ты куда?
Тот замер на мгновение, потом обернулся к девушке.
- Мне надо уйти. Иди спать, - мягко прошептал он.
- Куда? - не унималась Нюра,
- На площадь.
Нюра вздрогнула. Вчера на площади немцы казнили коммунистов. И снова встало перед глазами жуткое видение виселицы, и снова душу заполонил ледяной страх.
Бесправие и безысходность, а еще безумную жажду мести и борьбы - вот что ощущала тогда Нюра.
Повешенных не разрешили снять. И объявили, что любой, кто попытается это сделать будет расстрелян.
- Ты с ума сошел? Комендантский час и... Я с тобой! - тут же громко и решительно произнесла она.
Витя отрицательно замотал головой.
В дверном проёме появилась сонная мать Нюры.
- Что такое? Витя? Нюра? Ну-ка, в дом быстро, - скомандовала она и, взяв обоих за руки, потянула за собой.
- Ты куда собрался? - строго спросила Нюрина мать, зажигая тусклую лучину. - Расстреляют любого...
- Не останавливайте, тётя Надя, - твёрдо произнёс Виктор. - Мне нужно уйти. Я не могу иначе. Они там...на площади... Их нужно снять. Пока темно. Я буду не один.
Нюра смотрела на своего друга. Как изменился он за каких-то два дня! Его лицо посуровело, взгляд был жёсткий и отчаянный, вся его фигура вдруг строго вытянулась вверх как пламя свечи. И он уже не был похож на знакомого ей с детства паренька. И вдруг ей показалось, что это не тот, прежний Витя, Витюшка, её друг и участник всех её детских игр, потом её одноклассник, а новый, совсем даже незнакомый человек - Виктор.
- Витя... - со смесью страха и горечи прошептала мать. - Ты понимаешь, ЧТО ты хочешь сделать? А если... - она запнулась, не желая даже выговаривать своё предположение вслух. - Ты же ещё и хромаешь...
- Тётя Надя, не удерживайте. Я всё равно уйду, - и столько твёрдости и непреклонности было в его голосе, что мать Нюры отступила.
На следующий день Борис Петрович нашел девочек в крепости за возделыванием грядок.
- Унтер-офицер похвалил вашу работу, - светло улыбаясь, произнёс он. - Лидочка, я тебя перенаправил в поля для работы, после обеда будешь уходить домой и ежедневно поливать цветы из пожарной бочки.