Два рассказа на античные сюжеты - страница 9

Он уселся на вершине горы Ида (по правую руку — Троя, по левую — корабли ахейцев) и приказал богам, сражавшимся в рядах простых смертных, покинуть поле боя и положиться на судьбу, что в образе трех ужасных мойр, одетых в белое, парит меж холодных звезд. Мойры были не против, чтобы веление божественного властелина победило — если до наступления вечера никто ему не воспротивится. Довольно беспорядков, довольно страха, который нагоняют боги, теряя достоинство вопреки собственному могуществу. Победа за Троей!

Все это началось здесь, на горе Ида, когда троянский царевич, пасущий стада Парис, пренебрег милостью Геры и обещаниями Афины и присудил яблоко Афродите прекраснейшей; здесь, на горе Ида, должны и кончиться раздоры; и вечер кровавого дня, утро которого, возвещенное петушиным криком, отозвалось в скрежете железа, должен окончиться миром, продиктованным божественной волей. Зевс приказал, боги повиновались. Они покинули поле брани, Посейдон — последним, и прежде чем опуститься в морские глубины, еще раз напутствовал греческий флот, издав рык, равный реву тысячи быков. Гера из своей опочивальни видела, как он, кружась и вспенивая воду, шел ко дну, и наблюдала, как захлебнулась атака греков, а еще она видела Зевса в роще на Иде, сидящего у скалы в тени вяза, упершись локтями в расставленные колени.

— Так будет, — сказал он Афине Палладе, — этот день, полный надежд, погаснет еще до вечера.

Афина, послушная отцу, молчала.

Афродита же в своих покоях потешалась и, глядя, как крупные клубы пыли откатываются назад к кораблям от стен города ее любимого царевича, смеялась подобно воркующей горлице.

— Он зовет тебя голубоглазой дочуркой, — проговорила Гера, — отправляйся на Иду и пади к его ногам.

Афина покачала головой:

— Бесполезно. Он и не подумает меня слушать.

— Все-таки попробуй.

— Бессмысленно.

Богини пристально глядели друг на друга.

— Бездействие недостойно, — настаивала Гера.

Афина ничего не ответила супруге своего отца, которая не была ей матерью, не стала напоминать: «Ты его жена!» Она знала: Гера лишь рассмеется и покажет рубцы на запястьях; они появились тогда, когда она попыталась противостоять мужу: Зевс повесил ее в золотых оковах — по наковальне на каждой ноге — на три дня и три ночи над пропастью преисподней. В другой раз на ее плечах остался шрам от Зевсовой плети. А рубцы на сердце? Афина не посмела напомнить: «Ты его законная жена!» Ей — обманутой чаще и позорнее всех среди прочих жен богов и людей!

Победа — за Троей, это непреложно.

Афина отвернулась от Геры, но та уже решилась:

— Есть такой народ, который чтит нас. Нельзя допустить, чтобы он исчез здесь, в Азии. — Она положила руку на плечо Афины: — Я его жена, кто, как не я, пойдет к нему?

Афина не имела права сказать: «Я помогу тебе».

Удалившись в покои, Гера сбросила платье и омылась молоком бессмертия, амврозией — притиранием богов. Она омылась с головы до пят — не тронув лишь запястья и плечи. Потом вымыла волосы и, расчесав их, забрала наверх, уложила в пучок; оделась в тончайшее одеяние, сотканное для нее Афиной, застегнула на груди золотую пряжку и пошла к Афродите, чтобы на один день попросить у нее, своей соперницы, защитницы Трои, чудесный пояс, обладающий магической силой обольщения.

Из поколения в поколение передается, как развивались события дальше; но ведь совсем не обязательно пересказывать все слово в слово: можно чуть приврать, чуть приукрасить в угоду наивной красавице, умело расставляющей силки для других, отнюдь не предполагающей, что нежданно-негаданно и сама попадется в уже уготованную для нее западню. Итак, супруга и сестра властелина богов и людей смиренно и униженно постучала в дверь покровительницы супружеских измен…

Гера получила пояс до наступления вечера.

Поэты описывают его так: пестро расшитый узорами и заключающий в себе колдовские чары, которых семь: любовное томление, льстивость, кокетство, ласковость, велеречивые мольбы, страсть, неотступность желания. Но нам видится он совсем иначе — то была полоска обыкновенного беленого холста, и так же, как семь небесных цветов сливаются в единый белый, так и все волшебные чары объединены верой в то, что суть, как она есть, побеждает сама по себе.