Двое из многих - страница 3

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я тебя знаю, — тихо ответил Керечен. — Знаю, что у тебя дома трое детишек осталось. Позавчера ты на палубе разговаривал со своим земляком, и я все слышал.

— Гм…

— Ты же не по своей воле стал солдатом?.. Забрили тебя.

— Да, но…

— По своей воле никто в солдаты не пойдет… Я по себе знаю…

Солдат испуганно приложил палец к губам.

— Тихо ты! — шепнул он. — А то с тобой беды не оберешься!

— Всех нас убьют, да?

— Я к этому непричастен… — Солдат осенил себя крестом. — Боже сохрани меня от этого!..

— Знаю, — шепотом продолжал Иштван. — Ты этого делать не станешь, а вот Драгунов… Пока доберемся до Чердыни, он нас всех до смерти замучит.

Солдат молчал.

— Игнат, — еле слышно прошептал Иштван.

Часовой наклонился к венгру пониже.

— Ты ведь тоже такой же бедняк, как и я…

Солдат молча кивнул.

— Тогда помоги нам… Я сам слышал, как Драгунов приказал тебе бросить нас в реку, когда мы подохнем.

— Было такое…

— Плавать мы умеем…

— А что толку? Мертвым никуда не уплывешь.

— Но ведь мы еще живы!.. Неужели ты не понимаешь?.. Если ты нас сейчас бросишь в реку, мы доплывем до берега и, может, вернемся домой к семьям… Игнат!.. Неужели ты все еще не понимаешь?..

Солдат задумчиво почесал затылок, а затем осмотрелся по сторонам: не наблюдает ли кто за ним? Убедившись, что все кругом спят, он еще ниже наклонился к Иштвану и прошептал:

— Это ничего, это можно… Только тут кругом непроходимые леса. С голоду помрете, или волки вас сожрут… Ножи у вас есть?

— Были, но у нас их отобрали.

Игнат вытащил из кармана нож с деревянной ручкой и, протянув его Керечену, спросил:

— А спички и хлеб у вас есть?

— Нет.

— Ну, тогда обождите!

Через несколько минут он вернулся, держа в руках крохотный узелок, в котором были спички и два больших ломтя черного хлеба.

— Хлеб вы сейчас съешьте, а то он в воде размокнет, — посоветовал Игнат.

Оба венгра жадно набросились на хлеб. Желваки на заросших щетиной щеках так и заходили взад-вперед.

Солдат сочувственно наблюдал за пленными. Потом он полез в свой вещмешок и вытащил банку консервов.

— Вот, возьмите, — сказал он, — мясная тушенка. Очень хорошая… Сейчас я вас брошу в воду… Только руками-ногами в воздухе не машите…

Проговорив эти слова, солдат трижды перекрестился и, подняв первым Тамаша, перебросил его за борт. Когда раздался сильный всплеск, Игнат выбросил за борт и Керечена.

Вынырнув из воды, оба венгра, собрав все силы, поплыли от парохода.

Игнат несколько минут следил за ними взглядом, а когда потерял из виду, еще раз осенил себя крестом.

Выбравшись на берег, оба венгра оказались в желтом глинисто-каменистом овраге с обрывистыми склонами. Им с трудом удалось выкарабкаться из него. Справа от них, внизу, широко разливаясь, серебром блестела река, а слева, на горизонте, виднелись причудливые контуры далекого леса, которому, казалось, не было ни конца ни края.

— Вот мы и спаслись, — заговорил первым Тамаш, после того как они выбрались из оврага.

Керечен все еще никак не мог отдышаться.

— Пожалуй, так оно и есть, — заметил он через минуту. — Однако нам некогда рассуждать. Надо как можно скорее уносить отсюда ноги, чтобы нас здесь не заметили!

— Подожди, давай хоть одежду немного высушим, — предложил Тамаш, — а то так и простудиться недолго.

— Некогда нам сейчас этим заниматься! Побежим! В кустах выкрутим одежду. На бегу быстро согреемся.

Лес начинался, как растительность на бороде: сначала шел редкий кустарник, среди которого росли отдельные небольшие деревца. Однако стоило пройти еще немного, как там начиналась густая чаща, куда сквозь плотные кроны деревьев с трудом пробивались солнечные лучи днем и призрачный свет луны ночью.

— Ну, если я после такого купания не схвачу воспаления легких, тогда его у меня уже никогда не будет! — задыхаясь от быстрого бега, сказал Керечен.

— Ничего с нами не случится! — успокаивал его Тамаш. — У нас нет времени болеть… А вот теперь быстро раздевайся!..

Они разделись, стащили с себя мокрую одежду и как следует выжали ее. Вылили воду из сапог, выкрутили портянки. Одежду развесили на кустах, а сами, вооружившись густыми ветками, стали отбиваться от многочисленных комаров, которые так и липли к мокрому телу.