Двое с Луны - страница 8

— Мак, у тебя все в порядке?

— Да, — ответил Макинтош. — Я упал, но не ушибся. Все хорошо.

— Мак! — голос Фаулера прозвучал пронзительно. — Ты жив?

— Да, конечно же. Ничего особенного не случилось. Я только…

— Ради бога, Мак, ответь мне! — это был почти вопль, и в нем звучал ужас.

Страх заразителен. Макинтош выдернул ногу из щели, вскочил и пустился бежать к куполу, крича:

— Дон, что случилось? В чем дело, я иду! Что такое? — И, пока бежал, Макинтош слышал, как Фаулер непрестанно его зовет и молит ответить.

Обогнув станцию, Макинтош едва не столкнулся с Фаулером, бежавшим с противоположной стороны. Оба поскользнулись и, силясь удержаться на ногах, подняли вокруг себя облако пыли. Остановившись, они бросились друг к другу и соприкоснулись шлемами.

— Что стряслось, Дон? — воскликнул Макинтош.

— С тобой что стряслось? — раздался отрывистый, задыхающийся голос Фаулера.

— Я просто шлепнулся — вот и все. Я ведь крикнул тебе, что не ушибся. Разве ты не слышал?

— Нет! — Фаулер старался овладеть собой. — Я все кричал тебе и не получал ответа. Наверное, радио неисправно.

— Наверно. Твой приемник или мой передатчик. Пойдем домой, проверим их.

Вытерев пот с лица, Макинтош машинально поставил вскипятить воду, но тут же выключил чайник — во время лунной ночи электроэнергию надо было экономить, и поэтому потребление горячей воды свели до минимума. Вместо чаепития коллеги взялись проверять рации.

Сначала исследовали передатчик Макинтоша — не был ли он поврежден при падении. Сразу же выяснилось, в чем дело. Крошечная крупинка кремниевого ангидрида, попавшая в конденсатор, вывела из строя усилитель. Повреждение легко было устранить, и передатчик снова заработал. Надев скафандры, напарники опять вышли. Но перенесенное потрясение не так легко было забыть. И после этого, находясь снаружи, они никогда не выпускали друг друга из поля зрения.

Время шло. Все теснее смыкалось вокруг них беспредельное одиночество, исходившее от унылого ландшафта. Окружающая природа приняла образ живого существа, угрожающего, выжидающего, подстерегающего. Даже радиосвязь с Землей не доставляла прежней радости — голоса были всего лишь голосами, они как будто не принадлежали людям.

На Земле человек может находиться в глубоких дебрях непроходимых джунглей, но там всегда есть возможность встретить другое человеческое существо. Можно оказаться в одиночестве на отдаленном необитаемом острове и все же сохранить надежду, что на каком-нибудь судне, или челне, или самолете прибудет спаситель. Человек, приговоренный к пожизненному заключению, твердо знает, что за тюремными стенами находятся люди.

Но на Луне — полное и абсолютное одиночество. Там никого нет, и — что еще хуже — нет даже возможности появления человека. Никогда прежде двое людей не находились в таком положении. Разуму, невзирая на всю его способность приспособливаться к окружающей обстановке, пришлось проникнуть за ее пределы, чтобы воспринять реальность совершенной изоляции.

Медленно тянулась ночь. Однажды Макинтош и Фаулер расстилали неподалеку от купола грязную одежду, чтобы, как обычно, выдержать ее в течение трех часов в вакууме, прежде чем вытряхнуть и убрать, пока она снова не понадобится.

Фаулер выпрямился, с минуту пристально глядел на Землю, затем сказал:

— Мак, ты обедал когда-нибудь в вагоне-ресторане?

— Конечно, много раз.

— Помнишь, как старший официант рассаживает клиентов?

Макинтош подумал немного, потом ответил:

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Он рассаживает их поодиночке. До тех пор, пока уже не останется пустых столиков; тогда он начинает сажать людей по двое.

— Совершенно верно. Он сохраняет иллюзию обособленности. Я думаю, люди и представления не имеют, как они нуждаются друг в друге.

— Мне кажется, ты не прав. Люди ведь странные существа.

Они улыбнулись друг другу сквозь пластины лицевых фильтров, хотя все равно было слишком темно, чтобы увидеть что-то внутри шлема. Покончив с одеждой, вошли в купол. Оба лишь недавно осознали одну поразительную вещь: умри один из них, другой его не переживет. Даже вдвоем трудно было сохранить разум. Никто, оставшись наедине с собой, не мог бы прожить здесь и одного дня. Люди на Луне жили парой, и умирали они парой. И если бы Фаулер и Макинтош вздумали повнимательнее присмотреться друг к другу, то обнаружили бы несколько едва заметных морщинок у глаз. Больше ничего. Ничего особенного, ничего необычного; и уж тем более не было в них того отсутствующего выражения — только эти морщинки вокруг глаз.