Двойная ставка на смерть - страница 25
Теперь он разъезжает по всему свету в поисках ценных предметов антиквариата, а Септимус облечен всеми полномочиями первого лица, способного принять важное решение.
Септимус обладает приятной, хотя внешне и неброской наружностью, ему, как считает Доулиш, под сорок. В нем чувствуется какая-то скрытность. На худом, туго обтянутом кожей лице с тяжелыми набухшими веками резко выделяются темные глаза. Быть может, Гейлу было известно о нем все, а может, было нечто, неизвестное и Гейлу. Во всей его манере держаться было неизъяснимое «нечто», которое явственно указывало на то, что некоторое время он провел в тюрьме. Септимус хлебнул тюремной похлебки, это несомненно.
Триветт обнаружил изумруды племени «кру» в магазине Гейла, но почему-то никаких действий против Ли не предпринял.
Тем не менее, Септимус Ли, в принципе, может быть преступником.
Доулиш понимал все это и все же решил попытаться привлечь его к делу; он вынужден был поступить так, поскольку сейчас ему не приходилось рассчитывать на помощь полиции.
Когда Доулиш подъехал на своем «хамбере», Септимус поспешил к машине, чтобы распахнуть дверцу. На заднем сиденье машины он увидел большой денежный сундук эпохи короля Иакова I, предмет обстановки квартиры на Сент-Джонс Вуд.
— Привет, Сеп, — оживленно поприветствовал Септимуса Доулиш. — Помогите занести эту штуковину.
— Добрый день, сэр. Похоже, она вам изрядно надоела?
— Ну, так бы я не сказал, конечно, — возразил Доулиш, улыбаясь.
Септимус смотрел на него пристальным, задумчивым взглядом.
Они вместе внесли сундук в подсобку магазина. Здесь было почти темно. Потащили его вверх по узеньким ступенькам, сутулясь, чтобы не удариться головой о нависающие балки потолка. Эта часть магазина не была модернизирована, как, впрочем, и хранилище — просторное, пыльное и почти пустое.
Септимус Ли смотрел на Доулиша настороженным, даже подозрительным взглядом. Или это только почудилось Доулишу? Темные глаза на бледном лице были потрясающе выразительными — они отражали внутреннюю тревогу. Испанские глаза на англо саксонском лице.
Септимус все еще ждал разъяснений.
Доулиш закурил сигарету и внимательно посмотрел на него, размышляя, с чего бы начать откровенный разговор.
Наконец ему показалось, что он нашел наиболее удачный ход.
— Давайте отомкнем сундук, Сеп, парню надо подышать свежим воздухом, — вдруг предложил Доулиш.
Септимус стоял, не двигаясь, но выражение его лица ничуть не изменилось. Потом он принялся раскрывать сундук. Да, нервы у него были в порядке.
Доулиш прошел в маленькую комнатку на верхнем этаже, откуда он мог взглянуть на Джил-стрит.
Снаружи не было никого, кто интересовался магазином Гейлов.
Доулиш вернулся в подсобку. На стеках висели картины, по углам стояли старые шкафы, серванты и больше ничего.
Септимус сверху вниз смотрел в испуганные глаза человека, называвшего себя О’Флинном. Тот как раз вылезал из сундука и, похоже, никогда за всю свою жизнь не испытывал такого страха, как сейчас.
Доулиш присоединился к Септимусу, который даже не повернул головы в его сторону.
— Сеп, — сообщил Доулиш, — этот парень чуть не укокошил меня сегодня, кроме того, он знает много такого, что нам обоим интересно было бы услышать. Поэтому особенно церемониться с ним не следует. — И он улыбнулся той улыбкой, от которой застыла кровь в жилах О’Флинна. — Кстати, комната звуконепроницаемая, так что сколько ни шуми, все бесполезно, — продолжил Доулиш прежним устрашающим голосом. — Времени у нас в обрез, но я думаю, у нас он заговорит быстро, мы тут не в полиции.
Голос Сепа Ли прозвучал ласковой свирелью.
— Разумеется, сэр. Как иначе…
О’Флинн заговорил…
Доулиш услышал малоприятные для себя новости.
В течение последних месяцев его имя очень часто упоминалось в лондонском Ист-Энде, особенно в тех притонах, где встречаются профессиональные преступники. Там о нем говорили как о скупщике краденого, причем «надежном», особенно интересующимся драгоценными камнями… хотя не гнушающимся ничем, что можно выгодно толкнуть.
Его видели всего два-три человека, они-то и рассказывали о нем, описывая одинаково.