Двойной спор - страница 33

— А чего? Вдруг он вернётся?

— Кто тебя просил на ж*опу класть руку? Убери живо. Романов в универ уже зашёл, — зверею.

Нехотя Марк слушается. Но не упускает случая добавить:

— Зато смотри как эффективно, — улыбается и вежливо, не обращая внимание на пар, пошедший из моих ушей, здоровается с Эми, робко подошедшей к нам.

— Привет, Ватрушкина. Как жизнь молодая? — загоняет он её в цвет настроения «красный».

— Ватруш, не обращай внимание на д*била, — успокаиваю "горящую" девочку.

— Романов кофе отдал? — замечаю в её руках знакомые стаканчики.

— Странно. Отравить хочет?

— Н-нет, — лепечет Эми.

— Он тебя угостить хотел. Спрашивал меня какой кофе ты любишь, — Марк вмиг мрачнеет.

Чего это он?

Перевожу взгляд на ватрушку — может она знает.

Но та лишь злорадно улыбается, смотря на Марка.

Остановите планету, картина мира рушится, в режиме реального времени.

— Да. К-хм.

Красноречие — мой конёк.

Не знаю, чтобы сказать.

М-м. Осеняет.

Знаю. Знаю.

— Ватруха, сдобная моя прелесть, ты решила примерить на себя роль злодейки? — сбрасываю с неё оцепенение.

— А? — моргает девушка.

И, наконец-то, прекращает жутко лыбится.

Ты-ды-нь.

Сигнал смс выводит всех из ступора.

Удивительно, как я снова на те-же грабли наступаю.

Откуда знать, вдруг Эми — одна из подружек Холодковой.

Объяснило бы её сообщение, через Ватрушкину переданное.

— Что случилось? — замечаю, что Марк поморщившись, достаёт айфон из заднего кармана джинс.

Прочитав смску, ничего не объясняет, но становится ещё сильнее похож на последователя культа.

Хмурый. Брюнетистый. В чёрном. С этими кольцами, браслетами.

Вылитый сектант.

Цепь с пентаграммой — на шею, тени чёрные — на веки и под глаза, плащ до пят — не отличить будет.

— Ев, потом тебе расскажу всё. Обязательно. Сейчас дела появились, — устало улыбается.

Заглядываю через его плечо. Любопытно, что пишут же. Но получаю щелчок по носу и обрыбиваюсь.

— Ай. Ну, чего ты? — обиженно потираю нос.

— Больно? — гад молниеносно прекращает прикалываться и подходит ближе.

— Конечно больно, — отыгрываю на все двести.

Жаль плакать не умею, так и разрыдалась бы.

— Прости, — тихо говорит, с огромным раскаянием разглядывая мой нос, стыдящийся хозяйку из-за бредовой лжи.

Ей-богу Марк, как будто случайно врезал кулаком, настолько распереживалась

— Мне казалось, щелкнул близко, но не касаясь. Возможно, находясь, в этом состоянии, мог задеть.

— Каком состоянии? — почему-то тоже шепчу.

— Неважно, — получаю невесомый чмок в нос.

Лицо вытягивается непроизвольно. А Марк отстранившись, весело заявляет:

— Всё. Пошептал на нос твой заговор. Теперь болеть не будет, — закусываю губу, чтобы не улыбнуться.

— Иди быстрей. На улице холодно, замёрзнешь, — кивает на универ.

И сам то стоит. Продувается.

— Хорошо, — соглашаюсь, но не иду. А расстёгиваю на себе его пуховик.

— Ева, — рычит, когда силком впихиваю в руки куртку.

— Что, Ева? Будет мотивация, не обмануть и правда прийти, — пожимаю плечами, заглядывая в злые глаза.

— Вспомнишь, что я пойду по холодным-холодным улочкам. Простужусь, заболею. И сразу мотивации прибавится, прийти, рассказать, — открыто манипулирую.

Марк понимает это и осуждающее качает головой.

Что поделать, узнать причину странного поведения как-то надо. Ничего лучше манипуляций пока не придумали. Так что…

— Всё. Бежим, ватруш, — сбросив с себя гипнотический эффект зелёных глаз, срываюсь к зданию вместе с соседкой послушной, оставляя Герца позади.

Звездец звездецкий холодрыга какая.

Подпрыгиваю в холле, как будто меня пчела ужалила.

— Чего ты, Ев? — не понимает Ватрушкина.

— Холодно. Согреваюсь, — продолжаю скакать.

— Зачем тогда куртку отдавала? — протягивая девушка один из стаканчиков.

— Кто бы мне самой сказал, — закончив отстукивать чечётку зубами, прекращаю и прыгать.

Забираю бурду неизвестную, бесстрашно отпиваю.

— Вкусно, но он тёплый, — отдаю обратно.

— Так чего ты хотела? Мы на улице минут десять стояли. Остынет хочешь ты этого или нет, — обиженно забирает соседка стаканчик.

Наблюдаю за тем, как она стаканчики бережно «убаюкиваются». Доходит. Чтоб меня чёрт за ногу дёрнул.

Как до утки допёрло. На двадцать пятые сутки.