Двойной спор - страница 8

Я такой в школе то не носила. Максимум, что у меня было тогда — ручка — одна. Карандаш — половина.

У ответственной девчонки в пенальчике, как успела чуток подглядеть, и линейка, и ручек миллион, и стиралка, и эта хреновина, забыла как она называется…транспортир.

Ха! А я в ударе. Не думала, что до сих помню название адова изобретения.

Но в универе оно зачем?

Ладно архитектору, но мы то — экономисты.

— Ты не удивляйся моему имени, — тем временем болтает увлечённо Эми, как-то там.

Выгибаю бровь, как бы говоря: «Да сфигали мне удивляться?!»

Но девушка моей живой мимики не видит. Продолжает учебники утрамбовывать на столе.

М-м. У нас по предмету один учебник…

Вздохнув тяжело, приложила руку к глазам и продолжила слушать, так как выхода не было особо.

— Моя мама просто "голубую лагуну" любила очень. Вот и назвала в честь главной героини. Ты, конечно, можешь ко мне просто Эми обращаться. Я понимаю, что имя сложное, не запомнить сразу его.

— Слушай…«просто Эми», — перебиваю.

— Д-да? — вздрогнув, вскидывает голову соседка по лавке.

Блин. Мне двадцать четыре всего. И уже появляются такие словосочетания в лексиконе.

— Ты откуда моё имя знаешь? — с подозрением уточняю.

— Так…

— Ну?

— Его всё знает.

— Схер*ли? — не понимаю.

— Ты же королевишну приструнила, — склонясь, шепчет Эми.

— Стала чуть ли не богиней. Тебя теперь все новенькие любят. Да и старенькие, — улыбку от такого описание пятикурсников сдержать не удаётся.

Эми увидев, что улыбаюсь, тоже неуверенно растягивает губы.

— Холодкова всех замучила. И преподов, и учащихся. Даже ректора.

— Даже ректора? Как он терпит? Он же…ректор.

— Как не терпеть. У Холодковой отец…

На самом интересном, обрывая трескотню девушки, прозвенел звонок.

В аудиторию вплыла её величество. Про неё родимую мы только что говорили. Потом его величество. Про него бы век и второй, за ним идущий, не говорить.

Ну, потом уже препод.

— Эми. Эми, — шепчу, не отрывая взгляда от парня.

— А-а? — тихонечко в ответ.

— А кто это?

— Кто "кто"?

— Вон у преподавательского стола стоит.

— Э-э-это… сейчас пригляжусь, — поправляет очки девчуля.

Хртела ей сфоткать, да показать, но не успела. Фокус навёлся раньше.

— А! Так это Рома Романов. Парень Холодковой. Они правда официально не встречается. Но для всех и так не секрет, что он — её. Хищницы то наши столовские…

— Почему «столовские»? — забавляюсь, продолжая смотреть на Романова.

И тут он КАК остановит взгляд серо-голубых жутко(вот это определение подходит, на сто процентов)красивых глаз на мне. Чуть с лавки пресловутой от неожиданности не навернулась. Вовремя удержалась за парту.

— Так они, как он в столовую… — пока у меня в «зобу дыхание спёрло», шепчет Эми.

— …свой кофе пить. Бегут, со скоростью сверхзвуковой, и сидят, глазами лапают, раздевают, не по-христиански. Но, так скажем, в офлайне, не трогают. Знают, что с Илоной связываться — себе дороже. Были тут самые смелые…Теперь с собаками ищут.

— В смысле? — шокировано выдыхаю, сумев всё-таки (гипнотезёр хренов) разорвать зрительный контакт.

— В прямом, — отвечает Эми, успевая и за лектором, сухоньким старичком, в огромных черепашьих очках, записывать.

— После того как они опрометчиво начинали приставать к Романову, исчезали на следующий день.

— Так может они просто переводились подальше от сумасшедшей Холодцовой, — девушка фыркает на истязания мной фамилии бедной Илонки. И пожимает плечами.

Вселяя надежду, что это просто страшная байка универа, созданная спецом, чтобы на Романова даже, если и облизываются, так хотя бы не трогали.

Ну, не будет эта Илонка убивать, за один взгляд на своего Рому Романова. Фамилия и имя конечно. Такое нарочно не придумаешь. Хотя родители же его придумали.

Немного поразмыслив понимаю что, в принципе, ему подходит.

— Может и перевелись. Сразу и все шесть. Наверное, команда по синхронному плаванью это была, — на этих словах Эми продолжает дальше записывать за лектором.

Его имя ещё не успела узнать.

Романов тоже чем-то занимался, сидя вперёди через две скамье от нас.

Сомневаюсь, что записыванием. Если только не в заметках. Что само по себе смешно и нелепо.