Дьявольский вальс - страница 22

стр.

Бегемот наконец закончен. Весь в шрамах и пятнах от ластика, но, по крайней мере, не слишком страшный. Я положил рисунок на одеяло.

— О, посмотри, Кэсс. Мы знаем, кто это, правда? Бегемот — и он держит…

— Йо-йо[11], — подсказал я.

— Йо-йо! Бегемот с йо-йо — это уж совсем смешно. Знаешь, что я думаю, Кэсс? Я думаю, что доктор Делавэр, когда захочет, может быть занятным, хоть он и доктор. Как ты считаешь?

Я повернулся к девочке. Наши взгляды опять встретились. В ее глазах на секунду вспыхнула искорка. Ротик, подобный розовому бутону, надулся, нижняя губка поджалась. Трудно представить, что кто-то способен причинить ей страдание.

— Хочешь, нарисую что-нибудь еще? — спросил я.

Она посмотрела на мать и вцепилась в ее рукав.

— Конечно, — ответила Синди. — Давай посмотрим, какие еще смешные картинки может нарисовать доктор Делавэр, о'кей?

Едва заметный кивок. И тут же Кэсси зарылась лицом в блузку мамы.

Снова за рисование.

Лохматый и грязный охотничий пес, косоглазая утка, потом хромая лошадь; Кэсси все еще терпела мое присутствие.

Постепенно я начал передвигать стул все ближе к кровати. Болтал с Синди об играх, игрушках и любимых блюдах. Когда Кэсси, казалось, начала принимать меня как должное, я придвинулся к самой кроватке и научил Синди игре — мы поочередно превращали нарисованные на листе бумаги закорючки в различные предметы и фигурки. Методы детского психоаналитика, служащие для того, чтобы достичь с ребенком взаимопонимания и безболезненно проникнуть в его подсознание.

Используя Синди как посредника, я одновременно изучал и ее.

Тщательно исследовал.

Нарисовав нескладную закорючку, я передал бумагу Синди. Они с Кэсси прижались друг к другу и могли бы послужить моделью для плаката к Национальной неделе семьи. Синди превратила закорючку в дом и передала бумагу мне со словами:

— Не очень удачно, но…

Уголки губ Кэсси слегка поползли вверх. Затем вновь опустились. Глазки закрылись, и она уткнулась в блузку Синди. Вцепилась ручонками в грудь. Синди нежно освободилась от ручек и опустила их к себе на колени. Я заметил на коже девочки следы уколов. Черные точки, похожие на укусы змеи.

Синди тихо ворковала. Кэсси устроилась поуютнее, зажав в кулачке мамину блузку.

Снова хочет спать. Синди поцеловала ее в макушку.

Меня учили исцелять, учили верить в открытые, искренние отношения с пациентами. Находясь в этой комнате, я чувствовал себя обманщиком.

Но затем я вспомнил об ужасной температуре, кровавых поносах и сотрясающих кроватку конвульсиях, вспомнил о маленьком мальчике, умершем в своей постельке, и раздиравшие меня сомнения рассыпались в прах.

* * *

К десяти часам сорока пяти минутам я пробыл здесь более получаса, наблюдая главным образом Кэсси, лежащую на руках Синди. Но кажется, девочка чувствует себя более спокойно в моем присутствии, даже улыбнулась пару раз. Пора уходить, считая визит успешным.

Я поднялся. Кэсси начала вертеться.

Синди принюхалась, поморщилась и проговорила:

— Ага.

Осторожно уложив девочку на спину, сменила пеленку.

Но и после того, как ее припудрили, похлопали и переодели, Кэсси продолжала ерзать. Указывая на пол, она повторяла:

— О! О! О! О!

— На пол?

Энергичный кивок.

— Ол!

Поднявшись на колени, она пыталась встать в кроватке, покачиваясь на мягком матрасе. Синди взяла ее под мышки и опустила на пол.

— Хочешь походить? Давай наденем тапочки.

Они направились к шкафу. Пижама Кэсси была великовата, и штанины волочились по полу. Стоя на полу, она казалась еще более крошечной. Но крепенькой. Нормальная, твердая походка, хорошее чувство равновесия.

Я взял портфель.

Опустившись на колени, Синди надела на ноги Кэсси пушистые розовые тапочки в форме кроликов. У этих грызунов были ясные глазки из пластика с подвижными черными бусинками зрачков, и при каждом шаге раздевалось посвистывание.

Девочка попыталась подпрыгнуть, но лишь слегка оторвала ножки от пола.

— Отличный прыжок, Кэсс, — ободрила ее Синди.

В это время дверь открылась, и в комнату вошел мужчина.

На вид ему было под сорок. Ростом около пяти футов, и очень стройный. Волосы темно-каштанового цвета, волнистые и очень густые, были зачесаны назад и завивались над воротником. Полное лицо, не соответствующее его худощавому телосложению, казалось еще более круглым благодаря пушистей, подрезанной каштановой с проседью бородке. Черты его лица были мягкими и приятными. В левом ухе золотая сережка. Одежда свободно висела на нем, но была отличного покроя: застегивающаяся до самого низа рубашка в голубую и белую полоску, серый спортивный пиджак из твида, мешковатые черные вельветовые брюки, черные, выглядевшие совершенно новыми кроссовки.