Дыши со мной - страница 10

стр.

— О, что вчера было утром на пятиминутке. Меня почти распяли, — воодушевилась спутница, энергично вышагивая рядом.

— И кому пришла светлая идея подсунуть тебя мне?

— Хы, не поверишь. Петровне. Подстава, да? Слушай, ты ж ведь не в курсе, наверно. Весь роддом гудит. Знаешь, чьего ребёнка вы с Петровной так самозабвенно спасали? Некоторые, но не я, конечно, считают, что именно поэтому вы так попу рвали, — брызгая слюной, заверещала Ирка. Вылетающие слова сопровождались взмахами рук.

— Не томи. Сгораю от любопытства, — закатила глаза Слава. Чего-чего, а строить версии в роддоме умели.

— Мармеладные короли! — торжественно произнесла Ирка. — Местного разлива, конечно.

— Жилины?

— Зришь в корень. Любимая доча принесла в подоле. Вита Лайт… — с восхищением вздохнула словоохотливая коллега. — Красивая стерва. Но уже никуда не годная. Овощ.

— Деньги есть. Оживят, — пожала плечами Слава.

В душе поселилось разочарование. О мармеладных королях в городе не знали только глухие и слепые. Шикарный особняк за высоким забором, дорогие машины, охрана и целый батальон прислуги. Слухи о богатстве Жилиных росли как на дрожжах. Слава верила и не верила, считая, что доверять можно только тому, чему сама свидетель. Однако одна правда уже подтвердилась. Вита Лайт… Любимая единственная дочка — наркоманка. Её звали светским котёнком, потому что львица звучало слишком напыщенно и грубо рядом с утончённой красотой девушки.

— Представляешь, в её крови чего только не нашли. Всё самое дорогое. Коктейль тысяч на сто, — не унималась Ирка.

— Так уж и на сто, — со скепсисом в голосе произнесла Слава.

— Ну, может, не на сто, но и не на рубль. Серьёзно. Она так и не пришла в сознание. Впала в кому. Кто были в операционной, говорили, что её вообще никакую привезли. Не реагировала ни на что. Но красивая. Её уже отправили в клинику. Папа постарался. Мы же на «мойку» закрываемся.

— А ребёнок?

— Вчера утром ещё был в роддоме. Я так поняла, он этим Жилиным не нужен. Вроде как не жилец и всё такое. Но это не точно. Слухи, — вздохнула Ирка.

«Слухи. Любимое занятие. Хотя, понять Жилиных можно. Дочь в коме. Она им роднее. Выбирая, кого спасать, конечно, выбрали её, — думала Слава. Ей было жаль незнакомую Виту Лайт, принявшую убийственную дозу. — Зачем она это сделала? Почему не прервала беременность, если не хотела ребёнка? Кому он теперь нужен? Наверняка с патологией».

Мысль об отпуске стала почти навязчивой. Хотелось отгородиться от чужих проблем. Какое ей дело до чужого младенца и его горе-мамаши? Пусть творят, что хотят. Приняв смену, Слава оставила детей на попечение Ирки, горевшей желанием оправдать доверие, и почти бегом направилась к старшей медсестре отделения. Девушке не терпелось написать заявление на отпуск.

— Гордеева, чего тебе? — недовольно поморщилась старшая медсестра, женщина в расцвете лет, обладавшая внешностью Мэрилин Монро. Единственная мысль, объяснявшая то, как Слава ворвалась в кабинет, касалась дежурства с проштрафившейся Иркой.

— Отпуск с понедельника, — огорошила Гордеева и положила два заявления на стол. — И все накопившиеся отгулы. Я посчитала.

— Ты собралась гулять два месяца?

— Да.

— Это перебор, — пробормотала старшая медсестра, читая заявления, а потом посмотрела долгим внимательным взглядом на Славу, весь вид которой кричал о том, что если она сейчас же не отправится куда подальше, то умрёт прямо на месте. — Ладно, зомби, поговорю с руководством. Думаю, тебе пойдут навстречу. Пригляди сегодня за Ириной.

— Пригляжу…

Слова вырвались легко, а вот осуществить просьбу оказалось весьма затруднительно. От излишнего усердия у Ирки всё валилось из рук. Она путалась в назначениях, огрызалась, ругала детей и психовала на пустом месте. В шоке от предстоящего дежурства Слава не знала, что делать: то ли пойти нажаловаться, то ли посадить Ирку на стул и запретить двигаться.

— Слушай, иди на молочную кухню, пока врачи не разбегутся, иначе тебя точно выгонят. У нас всего девять детей. Управлюсь без тебя, — не выдержала Слава.

— Прости. Бесит всё, — искренне произнесла Ирка. — Мне кажется, что меня через лупу рассматривают, как будто я первый день работаю.