Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - страница 28
Теперь-то я знаю, в чем было дело. Но только теперь, когда я пишу эти строки. На то, чтобы установить связь между Джеком и Гэтсби,[19] у меня ушло сорок три года, хотя сообразить, что эта связь существует, я мог бы и раньше: Джек говорил мне, что познакомился с Фицджеральдом в 1926 году, на пароходе, когда отправился через океан за наркотиками, стоившими ему потом больших неприятностей. Мы никогда не говорили с ним про Гэтсби — только про Фицджеральда, с которым они встречались дважды и который, по словам Джека, производил впечатление двух совершенно разных людей, в первый раз — развязного юнца, который напился и дерет нос; во второй — человека стеснительного, хорошо воспитанного. «Паккард» Джека, длинный, светлый, с двойным ветровым стеклом и с отделением для инструментов, с сиденьями из желтой (а не из зеленой, как у Гэтсби) кожи, являл собой — в этом у меня нет никаких сомнений — точную копию автомобиля Гэтсби.[20] По всей видимости, Джек читал «Великого Гэтсби» точно так же, как он читал все газетные статьи, книги и смотрел фильмы о гангстерах. Я знаю, например, что «Преступный мир» фон Штернберга он смотрел дважды, — мы с ним этот фильм обсуждали. И делал он это вовсе не потому, что хотел прослыть культурным человеком, а из чисто профессионального интереса. Как-то он при мне издевался над Рохлей Гордоном за то, что тот расставил по стенам многотомные собрания сочинений Эмерсона и Диккенса в сафьяновых переплетах. «Книжки для него — вроде обоев», — сказал тогда Джек.
Между Джеком и Гэтсби есть сходство еще и потому, что Джек знал Эдварда Фуллера,[21] соседа Фицджеральда по Лонг-Айленду, прототипа Гэтсби. Когда Джек был телохранителем Ротстайна, Фуллер и Ротстайн всерьез занялись акциями, ценными бумагами и спекулятивными биржевыми конторами. Кроме того, Фицджеральд высмеял в романе Ротстайна; в книге он носит запонки из человеческих зубов и говорит с сильным еврейским акцентом[22] — и это тоже могло привлечь внимание Джека к роману.
Я сидел рядом с Гусем в «паккарде» и без особого успеха пытался вести с ним светскую беседу:
— Джека давно знаешь?
— Ага, — отозвался Мюррей и последующие три мили не проронил ни слова.
— Где познакомились?
— В армии, — ответил Мюррей; казалось, он экономит на каждом слове.
— И с тех пор вместе работаете?
— Нет, я ведь сидел. И Джек тоже.
— А…
— У меня девять детей.
С этими словами Мюррей покосился на меня, и я, выдержав паузу, переспросил:
— Правда?
— Не веришь?
— С какой стати мне тебе не верить?
— Обычно не верят, когда я говорю, что у меня их девять.
— Раз говоришь, значит, так и есть. В таких случаях не врут. Да, много их у тебя.
— Я их не вижу. Хорошо, если раз в год. Зато посылаю им немало.
— Угу.
— Они и не знают, чем я занимаюсь.
— Да?
Еще пару миль мы проехали молча, глядя на всполохи молний, прислушиваясь к раскатам грома и дроби дождя по крыше. Вцепившись в руль, Мюррей медленно ехал вниз по узкой, петляющей среди гор дороге. На вид ему было не меньше сорока пяти, но я мог и ошибиться. Возможно, он выглядел старше своих лет из-за той угрозы, которая от него исходила, даже когда он говорил о своих детях. Его рот кривился в ядовитой ухмылке, а единственный глаз походил на сжатую пружину: тусклый, прищуренный, он мог раскрыться в любую секунду и, зловеще вспыхнув, обжечь собеседника. В банде Джека Гусь, видимо, был записным убийцей — я вычислил это, как только его увидел. Бычок, разумеется, тоже пролил в своей жизни немало крови, однако это был один из тех громил, что забьют вас насмерть, но не по злому умыслу, а по ошибке. Костюм был Мюррею маловат, и гном выпирал из него, точно колбасный фарш из кишки. На пиджаке, брюках и даже на глазной повязке виднелись пятна от томатного сока. «Не станет же этот матерый убийца расхаживать с пятнами крови на одежде?» — с опаской подумал про себя я. Сомневаюсь, чтобы Джек допустил такое.
— Ты сейчас на Джека работаешь? — прервал молчание Мюррей.
— Условно, — ответил я и, решив, что неясно выразился, добавил: — На сегодняшний день вроде бы работаю.
— Юморист он, этот Джек.