Джузеппе Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии - страница 28

Среди бурного ликования толпы, среди всеобщего восторга тихою грустью повеяло на героя от воспоминаний о верном его спутнике, покойном Уго Басси, делившем с ним все неимоверные трудности похода через Романью в 1849 году. В то время товарищи Гарибальди, народный вождь Чигеровакьо и священник Уго Басси, не избежали мести австрийцев; оба были взяты в плен и казнены.

Вызванный из-за стола во время одного из многочисленных банкетов, Гарибальди вернулся совершенно расстроенный. Бледный, с трудом подавляя свое волнение, показал он окружающим только что врученные ему четки, которые велел передать ему на память Уго Басси, идя к месту казни с окровавленными руками и лицом[2].

Совершив задуманную поездку, Гарибальди занялся организацией тосканской армии, при помощи которой надеялся возобновить военные действия, прерванные делом при Сольферино. Из Тосканы он съездил в Комо, где обвенчался с маркизою Раймонди, той самой красавицей, которая вручила ему письмо на дороге из Милана в Варезе. Браку этому не суждено было состояться фактически. Непосредственно после обряда венчания, при выходе из церкви, Гарибальди было вручено письмо, в котором сообщалось, что молодая жена его давно принадлежит другому и готовится быть матерью. Так как маркиза ничего не могла сказать в свое оправдание, то Гарибальди уехал немедленно, с тем чтобы никогда более не встречаться с ней. Впоследствии он развелся с маркизой и женился на простой крестьянке.

Но недолго занимал мысли героя этот печальный эпизод личной жизни. Ему готовилась обида гораздо более чувствительная, надолго заглушившая в нем всякие личные вопросы. Гарибальди узнал об уступке французам Савойи и Ниццы по Виллафранкскому договору.

Наполеон III предложил Виктору Эммануилу присоединить к своим владениям Парму с Моденой и управлять Романьей в качестве наместника папы, а в Тоскане образовать отдельное правительство. В вознаграждение за содействие он требовал исправления французских границ присоединением к Франции Савойи и Ниццы. Считая союз с Наполеоном необходимым условием для осуществления итальянского единства, Кавур согласился на его условия. Жителям Савойи и Ниццы было объявлено согласие короля на присоединение их к Франции, и, под давлением правительства обеих держав, плебисцит высказался в пользу присоединения.

Переход во власть чужеземцев родного города, в то время как он столько лет своей жизни, все помыслы свои, все силы души положил на освобождение Италии, казался Гарибальди вопиющей несправедливостью, горькой иронией судьбы, преступлением со стороны людей, согласившихся на такое вопиющее насилие. Ослепленный горем, будучи не в силах снести обиду, явился он в парламент в качестве депутата от своей родины Ниццы и огласил палату воплями негодования. Бросив Кавуру в презрительно-негодующих выражениях обвинение в лишении его отечества, он оставил зал заседания. Несмотря на внешнее хладнокровие Кавура, в блестящей речи оправдавшего свою политику, оскорбительные слова Гарибальди глубоко запали в душу министра. Спустя год, лежа на смертном одре, Кавур с горестью вспоминал об этом эпизоде. “Поступок мой, прорывший между нами такую пропасть, – говорил он, – был самым тяжелым событием моей жизни. По тому, что я чувствовал сам, я знаю, что должен был чувствовать Гарибальди. Если он отказывает мне в прощении, я не могу упрекать его за это”. Разочарованный в своих ожиданиях Гарибальди удалился на свой скалистый остров, где мог на свободе предаться своему горю.

Капрера принадлежит к многочисленной группе мелких островов, окружающих северный берег Сардинии у входа в пролив Бонифацио; узкий рукав Монетта отделяет ее от острова Мадалены. С восточной стороны остров представляет колоссальную сплошную стену, род ширмы чудовищных размеров, в мрачном величии поднимающуюся из лона вод; на западе гранитные глыбы нагромождены одна на другую, точно после взрыва гигантской мины. Спускаясь отвесными террасами, они образуют обширный амфитеатр, нижние ступени которого омываются морскими волнами. Однообразные серые и беловатые тона гранитных твердынь слегка оживляются лишь тощими мастиковыми и миртовыми деревьями и деревцами толокнянки. Печально выглядят эти хилые представители растительного царства. Низко клонят они к востоку жалкие, искривленные стволы свои, пригибаемые к земле напором сирокко, со страшной силою врывающегося в пролив Бонифацио. Вой и свист непрерывно дующего ветра сливается с прибоем волн в дикую, поющую мелодию, и еще мрачнее, еще тоскливее от этого на острове. В былые времена печальное уединение Капреры время от времени нарушалось видом пакетботов, проходивших мимо из Леванта и заходивших в маленькую гавань Мадалены. Теперь же, когда на острове поселился Гарибальди, он был лишен и этого развлечения, и пустынные берега Капреры лишь изредка посещались искателями кораллов, причаливавшими сюда свои лодки для короткого отдыха. Раз в неделю почтовый пароход заходил в опустевшую гавань Мадалены и составлял единственное сообщение острова с материком.