Еда - страница 18
Показалось тебе, показалось.
Господи, как выпить охота.
SMS пришло. От этого, слащавого. "Ты такая милашка".
Ну что за пиздец! Набебениться бы до потери пульса да пролежать мордой в диван несколько дней.
Не могу: аннотации завтра надо сдать.
Да и поздно уже, спиртного в магазине мне не продадут.
Приехала домой.
На столе в кухне стояли тарелка с шашлыком и полбутылки коньяка.
И записка: "Сорок дней по Димке. Помяни его".
Ухожу к себе в комнату.
Хороший шашлык, мягкий, хоть и готовили в электрошашлычнице.
И коньяк хорош, хотя брали целую канистру у какого-то подозрительного типа на рынке. (Не спрашивайте, откуда я знаю такие детали -- в коммуналке все про всех знают.)
Хорошо.
Спасибо, Димка, спасибо, братишка.
Вытягиваюсь на диване, шевелю пальцами на ногах.
Хорошо.
Закрываю глаза.
Слезы бегут по щекам, ласковые, теплые.
Я никогда больше не буду осуждать тех, кто нашел забвение в алкоголе или наркотиках.
Никто не любил меня так, как я хотела. Только мертвые наркоманы да бог весть какой коньяк жалели меня по-настоящему. И шашлык. Несправедливо было бы его не упомянуть.
И если бы я умела петь, я бы затянула "I will always love you", потому что тебя, еда, я буду любить вечно.
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий... ты одна мне поддержка и опора, о великая, могучая человеческая еда... Не будь тебя -- как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается в мире? Но ты есть -- и я могу радостно отстукивать вилкой по тарелке: "Жизнь продолжается! Будем есть -- будем жить!"
Этот небольшой сборник рассказов и рассказиков -- про еду.
Тут нет рецептов. Тут -- просто разговоры о еде или около нее. Да, домохозяйка, да, это не для тебя. Ну или для тебя -- сними фартук и сядь почитай. Или не сейчас, а потом... А впрочем, ну его! Не читай вовсе! Ничего-то тут нет: байки одни. Решительно никакой пользы -- ни тебе, ни отечеству! Да и тебе, суровый литературовед, нечего тут ловить. Философия этого текста не глубже столовой тарелки (даже на кастрюлю не тянет). Что хотел сказать автор, и так понятно: он, автор, любит покушать. И поговорить. А так -- никакого абстракционизму, никакого постмодернизму! Просто слова во всех видах: вареные, жареные, тушеные.
Не любо -- не кушай, а ж... врать... не мешай!
Кефир
Ангел-вышибала вышел покурить на балкончик.
Смена была тяжелая.
Души сегодня какие-то на редкость бестолковые, просто на вежливое "Вам пора" не реагируют.
О времена, о нравы!
Этот последний вообще ему в штанину вцепился мертвой хваткой и рычал, как собака. Еле оторвал. Дал подсрачника, придал ускорение -- проваливай к мамочке, идиота кусок!
И кому такое надо? Ангел не стал смотреть на землю, потому что догадывался: ходит какая-то по бабкам, по церквям, по врачам... сильно хочет ребеночка! Эти суки там, наверху, любят такие фокусы выкидывать! И да -- плевать, что мысли его все прочитали. Всех в ад не сошлете, кому-то и здесь работать надо.
Ангел все-таки посмотрел вниз.
Поискал знакомые лица.
Не эту ли девчонку он когда-то подтолкнул к краю? Мялась, жалась, озиралась, смотрела затравленно...
Ага, вот она, ну что, любезная, как твои дела? Ничего, смотри, куда-то едет...
Девчонка (ей лет восемь, не больше) обернулась на родителей.
-- Не волнуйся, милая, -- сказала ей мама. -- И пиши нам. Как доехала, чем кормят...
Девочка втянула голову в плечи.
-- А там будут кормить?
-- Ну, конечно, будут кормить...
-- Будут кормить... -- как будто успокаиваясь, сказала девочка.
-- А ты думала: нас везут на убой, что ли? -- засмеялся какой-то мальчишка постарше, стоявший рядом. -- Это ж летний лагерь, а не этот... конт... контрационный! Конечно, будут кормить! Но не факт, что тебе понравится! -- И он засмеялся.
Ангел-вышибала тоже расхохотался и бросил вниз окурок.
Гениально! В следующий раз, когда кто-то из приставучих начнет донимать вопросами: "А там можно жить, там точно можно жить?"