Еда - страница 19

стр.



   Он скажет:



   -- Конечно, можно. Но не факт, что тебе понравится.



   И засмеется.



   А девочка тем временем сидела в автобусе, прижавшись носиком к холодному стеклу.



   Ее ждало суматошное лето в лагере, страшилки у костра, печеная картошка, втихаря обрываемые с деревьев зеленые яблоки (кислющие, но вкуснота!) и обязательный кефир на полдник.



   Она раньше терпеть не могла кефир, но с тех пор полюбит.





   Ведро еды



   Бабушка рассказывала, что, когда она была маленькой, на нее иногда нападало привередство и она отказывалась есть что дают. Мой прадед был печником -- уважаемая профессия! -- а прабабушка хорошо вела хозяйство, поэтому жила семья -- по тем временам -- в достатке.



   Жили они в деревне, в Черниговской области.



   И вот как-то моя бабушка (тогда -- крепенькая смурная девочка, которая теперь смотрит на меня с их единственного семейного фото) отказалась есть свой обед. Так и представляю, как она недовольно посмотрела в тарелку и буркнула: не буду!



   А моя прабабушка (тогда -- статная женщина с суровым лицом) сказала ей что-то вроде: пока не съешь свой обед, из дома не выйдешь, Людмила.



   А бабушка, наверно, только бросила на нее взгляд исподлобья и осталась наедине с тарелкой остывающего борща. Или щей. Или каши.



   А прабабушка как раз собиралась идти кормить свиней.



   Взяла ведро с помоями и вышла из дома.



   И как раз в тот момент кто-то постучал в калитку. Прабабушка поставило ведро на крыльцо и пошла открыть.



   Пришли двое детей -- мальчик и девочка. Ужасно худые и оборванные. Тогда ведь был голод на Украине, вот эти дети (видимо, сироты) и брели по свету, побираясь у добрых людей.



   Прабабушка подумала: пусть бы Люся поглядела на них! Тогда бы ела все, что дают.



   Она сказала:



   -- Подождите, сейчас я вам вынесу кое-чего.



   Зашла в дом и стала собирать в узелок: сала там кусочек, хлеба, еще чего.



   А потом взяла с собой бабушку и вышла во двор.



   Дети сидели около помойного ведра -- которое прабабушка оставила на крыльце, так и не донеся до хлева, -- и дружно уничтожали его содержимое. С огромным аппетитом и превеликой радостью.



   Бабушка после этого всегда ела что дают.



   Даже я, которой эту историю рассказывали в детстве, тоже выросла совершенно непривередливой.



   А эти дети? Дети, которые ушли тогда с нашего двора с узелком с едой, и пошли неизвестно куда -- что с ними стало? Куда они попали, кроме воспоминаний моей бабушки и моего воображения, рисующего их чумазые мордашки, на которых отражается искренняя радость от того, что им в руки попало целое ведро еды?



   Никто не знает.



   Но думаю, сейчас их уже наверняка нет в живых. Может, они с бабушкой встретились где-то там, где нет голода. И бабушка сказала им спасибо -- за всю нашу семью.





   Куриный суп



   Моя первая влюбленность была ужасно неудачной (да и вторая, и третья тоже впоследствии не порадовали, но это потом, через годы...).



   Мне было семнадцать. Я безумно страдала, жутко психовала и без конца срывалась на окружающих.



   -- Чего ты такая стала бешеная? -- как-то спросила меня бабушка после того, как я ей надерзила.



   -- Потому что я -- озлобленная на весь мир старая дева! -- крикнула я.



   Бабушка захохотала.



   Я помню, как она прямо-таки согнулась пополам от смеха. На ней был фартук с подсолнухами и серое домашнее платье. И тапочки с заломленными задниками и дырками, прорезанными для распухших косточек.



   В отчаянии я, громко топоча, помчалась в свою комнату, хлопнула дверью и бросилась на кровать -- рыдать. (О боже, какая рифма!)



   Через какое-то время в дверь постучали.



   -- Эй, обозленная на весь мир старая дева! -- крикнула бабушка. -- Иди обедать!



   От рыданий я порядком оголодала, поэтому, скрыв обиду на бабушкину иронию, все-таки выползла из спальни.



   На столе стояла тарелка куриного супа.



   Я взялась за ложку, и...



   Бабушка подошла ко мне, положила руку на плечо и стала говорить о том, что нельзя злиться на весь мир, что надо быть доброй. И все эти простые слова как-то входили в мою голову, потому что вообще всякая проповедь доброты по-настоящему усваивается только в сочетании с куриным супом.