Егеренок - страница 8

Отец показывал плакат за плакатом, а Ромка хотя и видел их дома, опять рассматривал с веселым интересом. На одном плакате в ярких красках были изображены полезные животные и птицы: лоси, зайцы, белки, утки, вальдшнепы, тетерева, глухари. Среди животных и птиц — охотник и работник лесной охраны, бережливые хозяева. На другом плакате была очень удачная карикатура на браконьера.

Аким Михайлович отложил все плакаты, а с карикатурой расстелил перед собой и рассмеялся.

— Этот лучше всех. Ну в аккурате наш Сафончик. Ишь, в сапожищах до пояса, с ружьем и острогой… Ха, да у него через плечо щука висит, а на поясе утята-хлопунцы. Да что это он, и зайчонка ухлопал? Вот сукин сын!

— То-то и оно, Аким Михайлович, — отец погрустнел. — У нас на селе не один Сафонов законы нарушает. Что уж тут таить, кто имеет ружье, тот и браконьерит. А остальные озера вычерпывают. До нейлоновых сетей с мелкой ячейкой додумались.

Аким Михайлович разогнал перед лицом дым.

— Ну, не все охотники, видишь ли, браконьерят, это ты того, хватил лишка. Я вот не браконьерствую, директор школы тоже, и Сергей Иваныч учитель, и механик Силыч…

— Зато другие… Гляньте, вот тут, внизу, чистое место оставлено. Кого задержим, фамилию впишем, пускай передо всеми красуется.

Немного помолчали. Ромка решил, что на плакате уже сейчас можно написать фамилии Сафонова и Мордовцева. Это браконьеры заядлые, не раз уже штрафованные, а Сафонов за убийство лося даже год в тюрьме отсидел. Хотя нет, Нюшкиного отца можно бы и погодить писать, а то Нюшке будет стыдно. Но тут же Ромка поймал себя на мысли, что подличает — незачем Мордовцева покрывать, если его дочка на дружбу набивается. Нет уж, каждого браконьера надо вывешивать, чтобы никому поблажки не было.

Отец свернул плакаты.

— Аким Михайлович, ваша помощь нужна. Хотя бы на весенний сезон. Вон какой разлив на озерах, выхухоли трудно, утки на яйца садятся, а я еще и за рыбу отвечай, и в лесу торчи, чтобы кабанов да лосей не трогали.

Аким Михайлович поморщился.

— А чего ты хочешь? Может, тебе роту морской пехоты прислать? Так нету у меня, видишь ли, морской пехоты. И свободных людей у меня нету. Сам думай, на то тебя егерем и поставили.

— Эх, Аким Михайлович, и вы туда же! Скажите еще, что мне за это сто рублей платят. Вы же Советская власть на селе, кому же, как не вам, заботиться об исполнении законов?

Аким Михайлович нагнулся к мусорному ящику, смял и бросил окурок. Сложив на животе руки с задубевшими пальцами, он с минуту глядел в пустую чернильницу, потом, не поднимая глаз, заговорил:

— Видишь ли, Васильич, по-моему, ты не с того боку взялся за это дело. Ты все дни и даже ночи пропадаешь на озерах и в лесу, а толку от этого много? Да ни шиша нет толку! А почему? Ты думал об этом, Васильич? Я тебе скажу… Видишь ли, народ у нас особенный, с дедов-прадедов так уж повелось, что наши мужики всему бесконтрольные хозяева. Места наши, сам знаешь, издавна богатейшие, дичи да рыбы тьма-тьмущая была. Наша Лыковщина на всю Россию славится. А современные законы об охоте и рыболовстве введены у нас совсем недавно. По традиции, понимаешь ли, привыкли наши мужики безоглядно черпать из лесу да из озер. Вот ты и подумай теперь, легко ли нашим мужикам вдолбить, чтобы они правила да сроки соблюдали? Законы у нас на Лыковщине, так сказать, еще не отвердели, борются с традицией. И до сих пор многие мужики слышать ничего не хотят, а когда и слушают на собраниях и даже соглашаются, так потом все равно на свою сторону гнут.

— Но за годы Советской власти люди должны же были измениться!

Аким Михайлович серьезно посмотрел на отца.

— Изменились, видишь ли, здорово изменились, богато живут, неграмотных в селе всего-то двое осталось, бабка Сигачиха да дедка Мизинов.

— А если изменились, так и браконьерства не должно быть! — упрямо сказал отец.

Аким Михайлович развел руками:

— Теоретически по всем статьям выходит, что так и должно быть, а фактически… Что тут будешь делать? Вот что колхозное добро — это понимают, колхозное — значит общественное, клока сена или снопа ржи не возьмут. А вот что лес да озера, да живность в них тоже общественные, государственные — ну тут хоть кол на голове теши. Какое, дескать, государственное, когда никто не сеет, не садит, а оно само все растет, как от века началось, а потому кто хочет — приходи и бери не ленись. Вот тут и руби сплеча, как ты делаешь. Ты думаешь, одного-другого штрафанул, третьего в тюрьму засадил и вся любовь? Браконьерство как по ворожбе бабки Сигачихи сгинет? Ой нет, Васильич, так ты только недовольство в селе вызвал, а можешь и совсем озлобить людей.