Егеренок - страница 9

— И так уж злобятся, — с горечью сказал отец.

— А я знаю, видел, как на твою жену бабы в сельмаге фыркали.

— И меня всю зиму играть не принимали, — вставил было Ромка, но встретил хмурый взгляд отца и примолк.

Аким Михайлович усмехнулся, кивнул.

— Видишь ли, Хромов, наши мужики да бабы — народ гордый и не любят, когда на них кричат или административными мерами воздействуют. Ты бы как егерь почаще в клубе им лекции почитывал про лес, про рыбью жизнь, про этих, как это… флору и…

— Фауну, — опять вставил Ромка.

— Ну да, я и говорю, про фауну эту самую… Поговорил бы по душам, все обсказал бы до тонкости, как и что, сколько гибнет дичи зазря, как сами себя обкрадываем браконьерством этим. Не дичился бы ты людей, Васильич, и дело лучше бы пошло. Вот участковый милиционер у нас, и мужик-то совсем молодой, а дело живо смекнул. Годов пять уже в селе живет, тут и женился, детей завел и со всеми в ладах. Зато ни воровства у нас, ни другого какого безобразия — ни-ни, совсем не замечается.

— Участко-овый, сме-екнул… Эх, Аким Михайлович! — насмешливо сказал отец. — Закопался ваш участковый в свое хозяйство и рад, что в селе на первый взгляд тишь да гладь да божья благодать. А народное добро браконьеры истребляют — это его не касается, это не преступление!

Аким Михайлович пощипал седую поросль под вислым носом, подумал.

— Слушай, Васильич, это ты правильно говоришь, что с браконьерами бороться надо. Надо, чтобы наши мужики в полной мере почувствовали, что есть советские законы, которые интересы государства охраняют, природы и людей. Начни-ка ты, видишь ли, с другого боку, что ли.

— Как это?

— А вот как. Мужиков наших, видишь ли, не скоро перевоспитаешь, может, только к коммунизму и доспеют. Но не в них ведь вся суть дела. Главное, видишь ли, вон их поколение, — кивнул Аким Михайлович на Ромку, — они после нас будут жить, с них и надо начинать. Давай-ка сходим с тобой в школу, потолкуем с учителями, с ребятишками, объясним им… Неужто они не помогут? Не может того быть. Как думаешь, Роман, хорошо так-то будет?

— Конечно хорошо, дядя Аким! — Ромка так обрадовался, что даже со скамейки вскочил и подошел к столу. — Общество по охране природы у нас давно есть, а только кустики сажаем да членские взносы платим. Разве это борьба за природу? Одна смехота!

Отец мельком взглянул на Акима Михайловича, потом задумался, глядя в окно. А председатель сельсовета неторопливо сказал:

— А плакаты… Что ж, развесим и плакаты. Но главная твоя надежда, Васильич, как я понимаю, — это ребятишки.

Выйдя из сельсовета, Ромка с отцом отправились к клубу. Часа через полтора плакаты запестрели на фасадах общественных зданий, на заборах и даже на трибуне, возле которой по праздникам проходили митинги. Улица словно принарядилась. Отец был доволен.

— Славно потрудились. Спасибо, Роман Владимирович, курить тебе не полагается, так на-ка вот ириску пососи.

Ромка ириску взял, в рот положил, но особой сладости не почувствовал: беспокоила мысль, как пройти в школу и не попасться Сафончику. И Сигача, как назло, нигде не видно. Может, отцу пожаловаться?

Но пожаловаться Ромка не решился — знал, что хлюпиков отец не терпит. Что же делать-то?

— Пап, давай иди со мной в школу к часу дня, сразу с директором о собрании и договоришься. Смотри, а то в другой раз его не застанешь.

— Ну, куда он денется, успеем еще поговорить.

— В район уедет, он часто туда ездит, уж мы-то знаем, — поторопился сказать Ромка. — А сегодня бы вечером и собрание. Чего откладывать-то, а?

Отец до самого дома молчал, хмуря брови, не глядя по сторонам. Лишь у калитки, приостановившись, раздумчиво согласился:

— Пожалуй, и правда нечего откладывать такое дело. После обеда вместе и пойдем, не убегай.

Ромка возликовал: теперь хоть десять Сафончиков встречайся — с отцом не страшно, он в обиду не даст.

Сергей Иванович встал за столом на председательское место. Ромка не сводил глаз с двери в учительскую, где ждал начала собрания отец. Как-то он поведет себя перед учениками? Волнуется, наверно, до смерти. Но отец вышел из учительской неторопливо, с достоинством сел сбоку стола лицом к собравшимся.