Эксперимент - страница 6

   Тем временем ненавистная школа закончилась, и Эраст мог гулять сколько угодно и с кем угодно. Обычно он шёл с Артёмом в какие-то странные компании, совершенно не похожие на прежнюю: то к любителям кальянных, то к постоянным посетителям клубов, то в гости к скучным домоседам. Последнее было для Эраста, как ни странно, лучше всего, ибо в квартирах с огромными телевизорами и запылёнными книжными шкафами он всегда находил себе укромный уголок, где сидел и читал какие-нибудь фолианты, которые давно никто не трогал. А приятели его сидели и трепались про курево, тёлок и тому подобную чепуху. И всем было хорошо!

   Но чаше Эринееву приходилось ходить с Артёмом и его сомнительными компаниями в кальянные, клубы и принимать участие в их пустых беседах. В такие моменты он мучился от нестерпимого желания скорее пойти домой, но всякий раз он переступал через себя, думая, что в жизни люди бывают разные, и надо всё равно терпеть подобное общество, потому что людей, вызывающих симпатию, крайне мало, и к этому надо привыкать. И сидел Эраст, страдал дальше, вместо того, чтобы взять и просто уйти.

   В один из таких моментов его и заметил давно забытый Мирослав. Как он увидел Эринеева с улицы, было для последнего загадкой, ибо стоял он далеко от окна и в окружении семерых человек. Тем не менее, Селёдкин узнал его и зашёл внутрь. Холодно кивнув компании, он подошёл к Эрасту и сказал:

  - Выйди на пару слов.

   Эринеев, озадаченный, вышел. Селёдкин уже ждал его. Между ними произошёл следующий разговор:

  - Тебе правда интересно с этими кретинами?

  - Не очень... Но там Артём, и вообще зачастую люди нам неприятны из-за того, что они не такие, как мы... - замямлил Эраст. Мирослав презрительно усмехнулся:

  - Ты не обязан общаться с идиотами только ради Артёма, который и сам-то умом не блещет. А люди бывают неприятны ещё потому, что сильно ограничены умом. Если с такими долго и плотно общаться, то отупеешь. С волками жить - по-волчьи выть. А ты парень неглупый, тебе бы с народцем пограмотнее да посерьёзнее иметь дело. Ты подумай, брат, хорошенько. Вот что я тебе хотел сказать: решишься на смену компании - напиши мне. За уши тебя никуда тащить не буду, хотя хотелось бы мне прямо сейчас тебя скрутить и выволочь из этого поганого места, подальше от этих идиотов, - Эраст боязливо попятился - но не буду лишать тебя свободы выбора. Ладно, пора бежать мне... Но ты подумай! Я тебе серьёзно говорю - пожалеешь потом, а уже поздно будет! - и Мирослав отвернулся.

   Эраст, буркнув что-то на прощание, побежал к своей компании, и оставшийся вечер он провёл в клубе, слушая глупые разговорчики и изредка бросая незначащие фразочки. Домой он вернулся к двум часам ночи и стал думать про Мирослава. Ему было как-то досадно, что ему указывают, что делать, настойчиво советуют сменить компанию: "Вот притащился, диктует мне! Сам разберусь, что мне делать и с кем общаться!". В какой-то момент Эринееву показалось, что он и Мирослава стал ненавидеть...

   8

   Прошёл месяц, и Эраст стал замечать, что Артём реже зовёт его в компанию и чаще пишет, что выйти не может, а вопросы, почему он не может это сделать, просто игнорирует. В конце концов, Эринееву это надоело: как-то на прогулке он подошёл к Артёму и прямо спросил у него, что происходит. Тот долго увиливал от ответа, пытался сослаться на какие-то дела, но в итоге не выдержал:

  - Достал ты меня! Не хотел тебе говорить, чтобы не обидеть, но ты уж слишком настырный! Скажу: беседы наши ты не поддерживаешь, это во-первых, во-вторых, курить - не куришь, пить - не пьёшь, только болтаешься и изредка что-то вставляешь в наш разговор. Ты не влился в компанию, и при тебе мы нормально о своём поболтать не можем, что уже надоело. Я понятно объяснил? Доходчиво?

  - Да, дошло до меня... Что ты редкостная сволочь! - сказав это, Эраст резко развернулся и крупными шагами направился к дому. В его груди словно что-то оторвалась. Он бы пережил такую речь от любого своего знакомого, но только не от Артёма, к которому он успел очень сильно привязаться. "И мой единственный друг меня оставил!" - крутилась в голове одна фраза, от которой становилось невыразимо тяжело на душе.