Эль-Кано. Первый кругосветный мореплаватель - страница 41

На третий вопрос, касавшийся того, почему были убиты два испанских капитана, а третий оставлен на патагонском берегу, Эль-Кано ответил, как и ранее: потому что Магеллан не желал согласиться с их требованием советоваться с ними. И добавил, что к тому же адмирал хотел передать командование кораблями португальцам. То же самое Эль-Кано отвечает на четвертый и пятый вопросы, хотя подобное объяснение как будто не может служить ответом на пятый вопрос: «Почему Магеллан провел так много времени в патагонских бухтах, напрасно расходуя провиант и теряя время?» Такое повторение обвинения, выдвинутого им против Магеллана, показывает, насколько искренне Эль-Кано верил, что адмирал сознательно подготовлял замену испанских капитанов португальскими. Как мы знаем, такая замена действительно произошла, однако Эль-Кано умолчал о том, что у Магеллана были для этого достаточно веские причины.

Девятый вопрос был таков: «Каким образом велись торговые сделки и все ли они точно заносились в корабельные книги?»

Ответ Эль-Кано тут очень важен. Эль-Кано показал, что с того времени, как его избрали капитаном «Виктории», все до единой торговые сделки заносились в книгу контадора. И изъявил полную готовность отчитаться в них. Но что происходило раньше, он не знает, так как и Магеллан, и Карвалью делали все, что хотели.

Это обвинение против Магеллана остается недоказанным, так как не сохранилось никаких его записей. Все документы, находившиеся на флагманском корабле («Тринидаде»), подали в руки португальцев, когда «Тринидад» сдался им в сентябре 1522 года после неудачной попытки пересечь Тихий океан и достичь Панамы. Мы не можем судить, справедливы ли были обвинения Эль-Кано в той части, в какой они касались Магеллана. Зато мы знаем, что о Карвалью Хуан-Себастьян говорил правду, так как сообщения других участников плавания подтверждают это его свидетельство.

Одно из заявлений Эль-Кано, сделанных комиссии, крайне интересно. Он указывает, что и Магеллан, и Карвалью, командуя флотилией, не желали сообщать путь, когда он, Эль-Кано, просил их об этом как кормчий своего корабля. Какой же именно период плавания имеет в виду Хуан-Себастьян, указывая, что в это время он был кормчим? После мятежа кормчим «Консепсьона», корабля, на котором Эль-Кано был штурманом, стал Родригес де Мафра, сменивший Карвалью. Если Эль-Кано не ошибается, указывая, что он был кормчим при жизни Магеллана, то это могло иметь место только после смерти де Мафры, то есть после 26 марта 1521 года, когда флотилия покинула остров Хумуну (Филиппинские острова). Если дело обстояло именно так, то отсюда следует, что Магеллан к этому времени уже вполне доверял человеку, замешанному в мятеже, и считал, что его можно назначить кормчим.

С другой стороны, если после смерти де Мафры его никем официально не заменили, то Эль-Кано как штурману пришлось исполнять обязанности кормчего — возможно, что в своих показаниях он имел в виду именно это.

Десятый и одиннадцатый вопросы касались груза пряностей. «Каким образом, даже учитывая ущерб, нанесенный морской водой, гвоздики по прибытии оказалось отнюдь не шестьсот кинталов, занесенных в корабельные книги в момент ее приобретения, а намного меньше? Какое количество гвоздики они скрыли на островах Зеленого Мыса или где-нибудь еще в пути, или в Сан-Лукаре, или поднимаясь вверх по реке?»

Такие вопросы при подобных обстоятельствах кажутся поразительно меркантильными. Сто восемьдесят пять человек погибли во время плавания ради того, чтобы корона могла получить этот груз, который принес ей около трехсот пятидесяти тысяч мараведи чистой прибыли; Эль-Кано сумел доставить его в Испанию только потому, что совершил подвиг, не имеющий себе равного в истории мореходства, но все это не помешало комиссии его величества не только предъявить Хуану-Себастьяну претензии за недовес, но и намекнуть, что он, возможно, припрятал несколько кинталов на берегу в Сан-Лукаре (а ведь его единственным стремлением было привести свой корабль в Севилью как можно скорее!). Те, кто ознакомится с приложением Б, могут сами убедиться, с каким достоинством и прямодушием ответил он на эти вопросы. Здесь же будет достаточно указать, что в своем ответе он признал, что они оставили три кинтала на островах Зеленого Мыса — заявление, как мы отмечали выше, вызывающее недоумение.