Эльфийский приворот, драк-кот и Новый год. Зима в Академии - страница 2

Святая инквизиция, нельзя такие предложения делать впечатлительным девушкам, я же и согласиться могу!

– Вы это сейчас серьезно? – уточнила, поспешно накидывая верхний ученический камзол. – А как же то, что вы не были уверены – не приворот ли это все-таки? Как же то, что я планировала вернуться на Землю? А то, что вы подставите под удар уже… себя? – мой голос чуть дрогнул.

Да, может быть, я не очень люблю Тэрса Иртэ. Но это не повод желать ему неприятностей.

Вот только в ответ на все эти логичные, вроде бы, рассуждения, получила неожиданно  мягкую, но упрямую усмешку.

– Вы пока слабо представляете, какие проблемы могу устроить всем желающим я, – неожиданно жестко отрезал лорд.

Эльф крови. Ветвь, которая относится к эльфам сугубо номинально, видимо, по остроте ушей. Закрытый народ со своими правилами и традициями, сильные маги. Сильные и очень опасные, потому что магия крови – это власть. Порой почти безграничная. Говорят, что они произошли от союза эльфийки и демона. Или пришлого мага. Или…

Бирюзовые глаза требовали ответ.

“Соглашайся, хозяйка,” – неожиданно мяукнула моя живность, – “этот такой упрямый осел, что ты с твоим характером за ним, как за стеной замка будешь”.

“Он тебе  нравится. Ты ему. Семья, гнездо, почему нет?” – уточнил Пыш.

– Твои звери дело говорят, – притягательно усмехнулись мне, демонстрируя два крупных клыка.

– Вы их слышите? – уточнила ошарашенно.

Это же… получается,  он все время мог? И делал? И… не выдавал нас?!

– Пусть это останется моим секретом, – мне показалось, или бархатистый голос чуть дрогнул, – решай быстрее. Времени почти не осталось.

Он не касался меня. Не упрекал. Не угрожал. Только смотрел. Боги мои эльфийские, если одним взглядом можно одновременно соблазнить, уложить в кровать, отлюбить, заласкать до потери пульса и дать почувствовать себя самой желанной женщиной в мире…

И это я клялась, что – никаких увлечений, Эгле, да?!

– Брак ведь будет фиктивным? – собственный голос прозвучал неубедительно.

Меня смерили странным, очень нехорошим взглядом. Как будто смертельно обиделись.

– Безусловно. Я не из тех, кто берет женщин силой. Тем более – собственную жену.

“Хозяйка, я котят рожу быстрее, чем ты сообразишь! Давай! К нам уже целая делегация!” – панический вопль крылатой кошки привел в себя.

Я наверняка об этом сотню раз пожалею. Я, кажется, совсем с ума сошла за  пару недель в этом мире, но…

– Я согласна, лорд Иртэ, – откашлялась, гордо выпрямившись.

Мою ладонь бережно ухватили и поднесли к губам.

– Да? – спросили потемневшие глаза.

– Да, – решительно обрубила.

И в эту же секунду мы провалились в воронку портала.

Мои животные уцепились за меня всеми конечностями довеском.

На что я подписалась, хвосты кошачьи, а? И как я дошла до такой жизни?

Вы когда-нибудь оказывались накануне Нового Года в огромном сугробе, в обнимку со слегка невменяемым и не слишком одетым мужчиной? Нет? А если добавить, что надо мной светит ярко-ярко нежно-розовое солнце, а  вокруг расстилаются, куда глаза глядят, снежные горы? А вдалеке – тоже горы, вот только уже настоящие, высоченные.

А где-то высоко-высоко в них вырисовывался совершенно невероятный, как с картинки, силуэт замка с высокими шпилями. А высоко в небе хищно кричит какая-то огромная на вид даже отсюда, снизу, хищная тварюшка. Голова трещит от похмелья, платье стремительно мокнет, а настроение плавно пересекает отметку плинтуса. Начала отмечать Новый год, называется.

Молодец, Эгле, умеешь ты попадать в полную… кхм… в неприятности!

Мужчина рядом застонал, приподнимая голову – и я замерла, вглядываясь в самые невероятные глаза, которые только можно было себе представить. Ярко-бирюзовые, расчерченные двумя вертикальными зрачками, с переливающейся радужкой. Вот зрачки начали стремительно расширяться, пульсируя в каком-то сумасшедшем, непонятном ритме. Я бы и пощечину отвесила – да только мощное мужское тело прижало к  земле с такой силой,  что не пошевелиться.

– Что тут происходит? Вы кто такой, господин хороший?  – старалась говорить ровно, уверенно. Допилась, мать, до розовых солнышек и пульсирующих зрачков. Отметила начало новой жизни, называется.