Ёлки зелёные - страница 8
Она скинула полушубок с плеч и укрыла им Тимофея.
- Ты не молчи, говори мне что-нибудь, - женщина потрепала Тимофея по щекам. - Говори, говори, говори
- Там... в лесу... - еле слышно сказал он.
- Ага, ага, я поняла уже, но у меня и ружьишко с собой. За мужем своим, разгильдяем, еду... Устроил дебош... Но в полиции обещали отпустить, Новый год же. Вот, запрягла лошадь. Машины-то дома нет, - объясняла женщина.
Тимофей слышал ее как сквозь толщу крепкого льда. Он делал неимоверные усилия, чтобы сломать этот лёд, но чувствовал, что тот ему не поддаётся.
- Э-э-э, - тормошила женщина Тимофея, - не спи, не спи, скажи, скажи мне что-нибудь, вон уже едут, уже едут...
- Маруся... - прошептал Тимофей, пристально вглядываясь в небо. Ему показалось, что там, где-то далеко между звезд, кружится белая птица.
И Марусин голос ему запел:
Как плыла по небу лебёдушка,
Да как морю тёмному синему,
Да как морю тёмному синему
Вдаль плыла ладья белоснежная.
Вдаль плыла ладья белоснежная,
А навстречу ей вьюги звонкие,
А навстречу ей вьюги звонкие
Бури безутешные белые...
- Тимоша! Тимоше-е -енька! Тимушка! - причитал плачущий голос Маруси.
- Тимоша!
Она обнимала его и рыдала ему в плечо.
- Ти-и-имушка! Прости, прости меня, дурочку...это я виновата во всём... ушла, бросила всё... Ой, прости, захотела жизни другой, красивой! А вся жизнь-то моя с тобой и была самая красивая! Ой, прости... - захлёбывалась в рыданиях Маруся. - Семью хотела, детей хотела, но только без тебя мне и не надо ничего... - бубнила она, всё крепче прижимаясь к Тимофею.
Он слабо открыл глаза.
- Маруся?..
Все плыло, качалось, туманилось, и Тимофей никак не мог сфокусировать взгляд. Было слишком светло. И ему показалось на мгновение, что это та самая белая птица прилетела к нему и села рядышком.
- Ты пришел в себя! - Маруся подняла голову, и Тимофей смутно различил её покрасневшее от слёз лицо.
- Тимоша! - обрадованно воскликнула она.
- Марушенька... - прошептал Тимофей, силясь что-то сказать, но язык его плохо слушался.
- Молчи, молчи, Тимошенька, тебе нельзя, надо силы беречь. Бандита твоего поймали. Не успел он далеко уйти. Это беглый был, из тюрьмы. В Пряхино шёл. А операция прошла успешно... Самая малость там до печени оставалась, но пуля мимо прошла. Ты должен поберечь силы... - Маруся торопливо рассказывала все новости.
- Где я?
- В больнице. Ой, что же это я! - спохватилась Маруся. - Пойду врача позову.
- И Новый год наступил? - сиплым шепотом спросил Тимофей.
- Наступил, Тимошенька, - ласково ответила Маруся, вставая с кровати и поправляя простынку. - Мы его с тобой в машине скорой помощи встретили. Я тебя ждала вечером тридцать первого, у Алки, соседки твоей, а потом ей вдруг из больницы звонят, срочный вызов, с тобой несчастье...
Тимофей сосредоточенно рассматривал Марусю. Ждала его у Аллы. Ну, Алла-то, хирург, вот, конечно, её и вызывали. А Маруся его ждала...
- А я за ёлкой... - запнулся Тимофей. Ему хотелось вскочить и обнять свою Марусю, такую близкую, родную, желанную.
- Ладно, пойду, - и она, чуть одёрнув на себе белый медицинский халатик, направилась к выходу из палаты.
- Не уходи, - прохрипел Тимофей.
Маруся обернулась к нему.
- Я сейчас, я вернусь, я за врачом... - залепетала она, возвращаясь к Тимофею и касаясь его руки.
- Не уходи... - повторил он, сжимая ее мягкую ладошку.
И этой одной фразой, вмещавшей в себя и ноющую боль долгой разлуки, и холод мелких обид, и радость теперешней встречи, Тимофей, оставляя где-то внизу, в пропасти, общие ошибки, отчуждённость и недосказанность, словно перебрасывал мостик от их прошлого счастливого берега к другому берегу нового возможного счастья. Маруся с нежностью и тоской смотрела на него. Потом присела, уткнулась лбом в его руку и, судорожно всхлипнув, прикрыла глаза.
Ёлки зелёные
Сегодня зайдет Маруся! Тимофей присел на стул, и весь хмель от выпитого на работе бокала шампанского по случаю предновогоднего застолья, слетел моментально. Сама только что позвонила... Ёлки зелёные! Это мягко сформулировал Тимофей, в подобных случаях крепкое мужское словцо не заставило бы себя ждать, но при дамах ругаться не позволительно. Даже при мыслях о дамах.