Енисей - река сибирская - страница 4

Миша не повел нас ко Второму Столбу — самому трудному для туриста и почти недоступному новичку. Но он не повел нас и к Четвертому Столбу, наиболее легкому, с которого обычно начинают. Он решил испытать нас на Первом Столбе.

Я уже потом узнал, что высота Столбов — несколько сот метров. Но дело тут совсем не в высоте. Столбы — не горы. На них нельзя совершать восхождение. На них надо залезать. Столбы — это скалы. Сотни миллионов лет назад расплавленная магма, находящаяся внутри земного шара, стала прорываться сквозь земную кору. Кора оказалась прочной. Расплавленная масса лишь заполнила собой трещины, да так и застыла, образовав твердую горную породу — сиенит. Между тем неутомимые работники — вода, солнце и ветер — разрушали верхние слои, унося прочь легкие породы, глину и песок. Но с сиенитом даже они ничего не могли сделать. Скалы только обнажились и каменными столбами поднялись над тайгой, над местностью, неузнаваемо измененной временем.

Чтобы сохранить этот удивительный уголок природы, где можно увидеть медведя, козулю, кабаргу, белку, рябчика и многих других четвероногих и пернатых обитателей сибирской горной тайги, здесь и был создан заповедник.

…Когда мы подошли к Первому Столбу, я понял, что забраться на него совершенно невозможно. Передо мной на высоту небоскреба уходила вверх бурая каменная стена с какими-то трещинами, расселинами, нависшими глыбами. Вернее, не стена, а огромный каменный столб или палец, грозно поднятый кверху.

— Ну, начали, — сказал Миша.

Затем он отошел немного в сторону. Оказалось, что там почти от земли наискось поднимается трещина. Ловко перебирая вдоль нее ногами и придерживаясь руками за выступы над головой, Миша вскоре оказался против нас, но значительно выше.

— Ну, долго я буду ждать? — сказал он сердито.

Мы переглянулись и полезли. И, знаете, ничего, не так уж страшно.

Миша лез впереди. Скала вовсе не была такой гладкой, как мне показалось сначала. Миша уверенно нащупывал руками „карманы“ — выступы, за которые можно было зацепиться пальцами, показывал, куда нужно ставить ногу, чтобы продвинуться вперед еще на шаг.

Тут я понял, что столбист просто не может обойтись без калош или резиновых тапочек: резина словно прилипала к скале, не давала ноге скользить.

Все шло более или менее сносно до „катушек“. Мы поднялись уже довольно высоко, когда на пути оказались эти проклятые „катушки“.

Справа — пропасть, такая, что туда лучше не смотреть. Прямо перед нами — гладкий огромный камень, напоминающий купол. Слева — отвесная стена.

Миша подошел к самому краю пропасти и вдруг, резко оттолкнувшись ногой, быстро-быстро побежал наискось по куполу над обрывом. Раньше чем мы успели ахнуть, он уже уперся руками в стенку и, получив опору, продолжал подъем.

Мы с Виктором решили, что это чистое безумие. Если уж непременно надо преодолеть „катушку“, то не лучше ли сделать это ползком, не спеша, стараясь вцепиться в камень, слиться с ним?

И мы поползли: я впереди, Виктор за мной. Но и ползти оказалось совсем не легким делом. Скат каменного купола отполировали ветер и вода. Одно неверное движение — и можно сорваться в пропасть.

Десять метров мы ползли, может быть, полчаса, а может быть — больше. Когда преодолели последний метр и я взглянул на Виктора, лицо его было серым, ноги и руки дрожали. А Миша смеялся.

— Эх! — сказал он. — Вы думаете, окольный путь легче? Так вам и надо, трусишки несчастные.

Остаток пути мы уже старались в точности повторять все движения и приемы Миши, какими бы трудными они ни казались.

И вот она, вершина! Солнце давно уже взошло. Было невыразимо приятно растянуться на нагретых его лучами камнях, подставляя мокрую от пота голову ветерку, пахнущему сосновой хвоей, травами и дымом костра.

Кругом, куда ни глянь, — покрытые тайгой горы. Ни селений, ни пашен, ни лугов — одни горы. Высоко в небесной синеве кружат орлы. Прямо напротив — Второй Столб. Каким-то чудом на страшной высоте там прицепились несколько елей и березок. Над леском — стена, под леском — обрыв, а деревья живут себе на своей площадке в этом царстве камня.