Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - страница 12
», то становится понятна основная подоплека создания подобного произведения. Поэтому данный источник важен для осмысления восприятия средневековым татарским обществом последствий эпидемий. Отрадно, что Центр исследований истории Золотой Орды и татарских ханств готовится к публикации этого важнейшего средневекового татарского источника на русский язык.
Главная идея произведения — изложение правил поведения истинного мусульманина, обеспечивающих ему райское блаженство в потустороннем мире — раскрывается в основной части произведения, состоящем из четырех глав (баб). В них через хадисы и рассказы о пророке и его учениках, автор произведения попытался показать этот путь [Нуриева Ф.Ш., 1999].
Еще одним видом исторических источников, затрагивающих тематику «Черной смерти на территории Улуса Джучи», по праву считаются тексты на надгробных камнях. Данный источниковедческий комплекс был введен в научный оборот в конце XIX в. археологом Д. Хвольсоном. Изучив найденные в районе о. Исык-Куль около 200 надгробий несториан, он пришел к выводу, что в 1338–1339 гг. в 72 могилах покоятся погибшие от чумы. Свои предположения он базировал на записи — «Здесь покоится Кутлук. Он умер от чумы вместе с женой своей Магну-Келкой» [Chwolson D., 1897: 38].
Надгробная эпитафия начала XV в., где напрямую говорилось о чуме, приведена в опубликованном в 1966 г. исследовании, посвященном Северному Кавказу [Эпиграфические памятники Северного Кавказа, 1966]. Главным образом, речь идет о находившейся над входом в медресе села Кубайчи надписи. В ней говорилось: «И построено это благородное медресе в дни поражения чумой, в восемьсот седьмом году. Установления и устои жизни — религия Аллаха» [Эпиграфические памятники Северного Кавказа, 1966: 129]. По мнению советского исследователя Л.И. Лаврова, из надписи видно, что на 807/1404–1405 г. приходится местная вспышка чумы, которую кубачинцы рассматривали как божье наказание за грехи. Поэтому, чтобы заслужить прощение, они постановили построить у себя медресе [Эпиграфические памятники Северного Кавказа, 1966: 200].
В отношении надгробных камней, созданных на территории Татарстана в эпоху «Черной смерти» (вторая половина XIV–XV вв.), пока остается много вопросов. По мнению отечественных исследователей Д.Г. Мухаметшина и Ф.С. Хакимзянова, во второй половине XIV в. в связи с глубокими социально-экономическими изменениями количество эпитафических памятников начинает значительно сокращаться [Мухаметшин Д.Г., Хакимзянов Ф.С., 1987: 59]. Наиболее вероятным свидетельством эпидемии чумы в этот период на территории Татарстана является эпитафический памятник из Булгарского городища, текст которого вырезан по вертикали. На нем единственный раз встречается слово битик — «надпись», что, видимо, по заключению авторов исследования, являлось прямым заимствованием из древнеуйгурского языка, образованным от китайского слова «пи» — «кисть, кисточка» (для писания тушью). Собственно, в древнетюркском и древнеуйгурском языке данное слово обозначало надпись; книгу; документ. В современных татарском и башкирском языках производное от него слово бетеу и бети означало амулет, талисман, то есть выдержка из религиозных писаний в футляре, которую хранят при себе для предотвращения порчи, болезни и т. д. [Мухаметшин Д.Г., Хакимзянов Ф.С., 1987: 77–78].
Развивая идеи отечественных исследователей Д. Хвольсона, Д.Г. Мухаметшина и Ф.С. Хакимзянова в изучении надгробных камней, Юлай Шамильоглу пришел к заключению о том, что одним из самых заметных последствий «Черной смерти» явилось исчезновение: 1) зафиксированного на погребальных камнях озера Иссык-Куль языка тюрок-христиан; 2) западно-тюркского языка волжских булгар, родственного современному татарскому и чувашскому. В обоих случаях перед вспышками чумы наблюдался рост числа погребений с последующим резким сокращением их в следующие десятилетия. Исходя из этого, американский тюрколог считает, что произошедшая в районе озера Иссык-Куль любая крупная вспышка заболевания проявлялась в увеличении общего количества надгробий. Таким образом в период между 1338 и 1342 гг. явно произошли две крупные вспышки чумы. Причем, последние единичные находки несторианских надгробий были датированы периодом 1345–1370 гг. Это в свою очередь, напрямую указывало именно на тот временной промежуток, когда, скорее всего, и произошло полное исчезновения тюркского языка из обихода местных жителей. Аналогичные оценки можно дать и в отношении волжско-булгарских надгробий. Только на территории Булгарского вилаета основной пик погребений пришелся на середину 1350-х гг., а постепенное исчезновения из обихода волжско-булгарского языка произошло в период между 1358 и 1399 гг. Причем, если для региона озера Иссык-Куль исчезновение носителей тюркского языка можно рассматривать, как один из локальных примеров проявления «