Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - страница 13

», то для Среднего Поволжья смерть более многочисленных носителей волжско-булгарского языка, по заключению Юлая Шамильоглу, имела для Золотой Орды катастрофические последствия. Прямым следствием этого явился культурный и технологический регресс средневекового татарского государства и его последующая децентрализация и территориальный распад [Schamiloglu U., 1993].

Текстологический анализ трудов арабо-мусульманских авторов показал, что использовавшееся в исламских текстах слово «та 'ун» и «ваба» в первоначальном значении могли обозначать просто болезнь. Впоследствии, первое слово могло обозначать только вспышку именно бубонной чумы, а второе могло обозначать любой мор или вспышку другого эпидемического заболевания [Varlik N., 2015: 11]. В трудах арабо-мусульманских врачей также могло быть использовано персидское слово хидж. Для более точного определения эпидемии средневековой чумы специалистами было предложено учитывать присутствие по отношение к месту вспышки болезни словосочетания «макрух тахрими» (сильно нежелательно). Именно туда, не зависимо от своих мыслей и убеждений и не рекомендовалось совершать поездки. Исключением из общих правил могла стать реальная необходимость лечь для лечения в больницу, расположенную в другой местности, или же выезд из района эпидемии человека из другой местности.

Если в целом судить о точке зрения арабско-мусульманских авторов на эпидемию «Черной смерти», то можно утверждать, что несмотря на наличие трудов таких известных врачей, как ал-Масихи, Ибн Сина, ал-Бируни, ал-Захаби и Ибн Хаджар ал-Аскалани, свидетельствовавших о достаточной большой проработке в исламском мире клиники эпидемии чумы, оценочные суждения данного исторического события у восточных авторов зачастую носили ярко выраженный характер господствовавших в средневековых исламских государствах представлений об окружающем мире. При этом в описаниях, наравне с простой передачей фактов, присутствуют сюжеты, которые невозможно объяснить ничем, кроме как массовым общественным психозом, возникшим в достаточно религиозном средневековом обществе на фоне активно распространяющихся слухов. Исходя из этого, не вызывают полного доверия приведенные в этих работах численные данные погибших от чумы. Однако, ценность произведений восточных авторов заключается не столько в фиксации фактов о распространении «Черной смерти» в исламском мире, сколько в передаче информации о психологическом состоянии средневекового религиозного общества, оказавшегося в условиях большого природного катаклизма.

Пожалуй, одними из первых с медицинской точки зрения оценку «Черной смерти» дали византийские авторы. Отчасти это объяснялось сохранившимися еще с античных и юстиниановых времен описаниями предыдущих массовых эпидемий. Поэтому, когда в 1330-м году до императорского двора в Константинополе стали доходить слухи о вспышке неизвестного ранее заболевания, приводящего к массовой гибели среди населения, многие стали поговаривать о возникновении в скором будущем подобной новой эпидемии уже на территории Византийской империи. Именно на фоне этих настроений скептически настроенный Никифор Григора по просьбе своих друзей публикует свой астрологический прогноз будущего события. По его мнению, массовое «тление людей» произойдет в результате попадания в воздух вредных веществ и разнесения их посредством ветра. Опасность, по мнению византийского астронома, случится тогда, когда произойдет столкновение дующих из нескольких сторон различных ветров. Последнее станет возможным, когда на небосводе будет наблюдаться пересечение Сатурна и Марса, совмещенное с затмением солнца. Пытаясь развеять эти страхи, византийский автор указал на то, что подобное не произойдет в ближайшие два года. Впрочем, по его мнению, нельзя было исключать возникновения подобной ситуации в будущем [Никифор Григора, 2013, Т. 1. Кн. 9. 11: 341–347]. Однако, свой прогноз ему все же пришлось скорректировать сразу после того, как летом 1337 г. византийскими астрономами было зафиксировано появление кометы [Никифор Григора, 2013, Т. 1. Кн. 11. 5: 414–415].