Эразм Роттердамский Стихотворения. Иоанн Секунд Поцелуи - страница 4
Беды множатся бедами.
Что за тяжкий такой, сам я не знаю, грех
30 Против воли богов вышних содеян мной
Прежде, чтобы за то Стиксову казнь терпеть
Или мальчика этого?
После тысячу раз темный вернется день,
Будет множество зим, и на полях кругом,
Что так жаждут тепла, снова холодные
Нападут и сойдут снега.
Не смягчится забот бремя со временем
И не сгинет в уме горечь тревожная,
Даже слезы щадить все не научатся
40 Очи, ими набухшие.
Я погиб, если ты, лучший из юношей,
О надежда, души ты половина всей,
О лекарство мое в тяжких страданиях,
Не придешь мне помочь. Прощай.
7. О ПРЕВРАТНОСТИ ВРЕМЕНИ. К ДРУГУ[27]
Видишь, как рощи слагают с себя густое убранство,
Как и лоза, и трава зелени уж лишены,
Как от фиалок сухих убегает цветов их багрянец,
Розовых нет лепестков — шип оголенный торчит.
Видишь, нагие поля лежат без зеленых побегов, —
Прежде Венера, щедра, их одевала в цветы.
Вместо приятных Зефиров ты слышишь рев Аквилона,
Слышишь неистовый вой Нота, носителя бурь;[28]
Кроткое солнце на небе привычной не ластится лаской,
10 Но нависает, клонясь, к волнам твоим, Океан,
Где с наступлением стужи уходит тепло, расточаясь;
Лишь убывает весна, холод жестокий грядет.
Так же и возраста цвет, так, о друг мой, и сладкая юность
Вянет, увы, и спешит невозвратимой стопой.
Гибнет краса, погибают телесные силы живые,
И одаренности вмиг мощь исчезает и пыл;
Рушится жизни пора, что страданий исполнена всяких,
Вслед торопливо бредет старость согбенная к нам.
Русые кудри, красавец, осыплет она сединою,
20 Горькая, избороздить рада морщинами лик.
И белоснежность лица она бледностью гнусной покроет,
Роза нисходит, увы, с некогда розовых щек.
Радости жизни уйдут: никогда уже им не вернуться,
Быстро в наследство свое вступят страданье и смерть.
Значит, пока позволяют года и жестокая Парка,
В светлых пременах пока радостно юность цветет,
Да не упустим ее, чтоб напрасно не канула в вечность:
Будем, друг мой, ловить первые, лучшие дни.[29]
8. ЭЛЕГИЯ О ТЕРПЕНИИ, КОТОРЫМ ЕДИНСТВЕННО ПОБЕЖДАЕТСЯ ВСЕ, И О СТРАДАНИИ СМЕРТНЫХ, КАК ЕГО НЕ ТОЛЬКО СЛЕДУЕТ ИЗБЕГАТЬ, НО И ОТВАЖНО ПРЕВОСХОДИТЬ ТЕРПЕНИЕМ[30]
Неженка, мчишься куда ты, терпеть не привыкший страданья?
Ты от него побежал — следом оно за тобой.
Не полагайся на бегство, на крыльях летит оно быстрых,
И, не колеблясь, идет в бегстве твоем за тобой.
Мчится стремительней стрел, что парфяне пускают из лука,
И превосходит оно Нота крылатого лёт.
Ты уже рад, что оно не бежит по пятам за тобою, —
Эвра быстрее, оно уж оседлало тебя.
И, злоехидно смеясь над беспечного радостью тщетной,
10 Более грозно затем, бедный, придавит оно.
Глупый, приятно тебе, что ты спасся в краях отдаленных?
Первого в крае любом видит страданье тебя.
Тщетная жажда зачем многовидно тебя похищает
И возбуждает зачем гиблой заботою дух?
Разве приятно менять и место, и жизни теченье,
Неискушенному вновь к новшествам вечно идти?
Ты о богатстве печешься, желаешь подняться к вершинам,
Мнишь — от страданья тебя могут избавить они.
Нет, говорю я, и нет, — хоть и Креза ты стал бы богаче,[31]
20 Или же власти твоей все б подчинялось вокруг.
Или ты мнишь, что забот не бывает в царских чертогах?
Я же считаю, что их больше в высоких местах.
Пусть восхищен ты, что счастье во всем сопутствует высшим, —
Часто смятенье души пурпуром скрыто владык.
Вкруг потолков золотых Эвмениды суровые вьются,[32]
Держат под взором своим гордые кровли вождей.
Пусть среди полных столов беззаботно клокочет веселье,
Пусть и во множестве чаш старое пенно вино,
Тысячей сладких напевов исходят под плектрами струны,[33]
30 Нежная флейта пускай, не уставая, звучит.
Но и средь роскоши этой печального яда довольно, —
Радость такую с тоской рада забота смешать.
Правый закон уделяет страданье и высшим, и низшим,
Равно опутав бедой и бедняков, и владык;
И не считай, коль тебя ублажила судьба изобильем,
Что уже не к чему впредь алчной тянуться душе.
Тут и восстанут впервые заботы, страданья и вздохи,
Тут и теснины тоски мощь испытают свою.
Так ведь Фортуна свои дары сочетает с дарами,
40 Что непомерная желчь медом прикрыта едва.
Лилии белые как обвивает колючий терновник,
И как шипа острие пурпура прелесть родит,