«Если», 2003 № 05 - страница 36
— Дорогой тан-Лоуренс, — хозяин Медной Аллеи потянулся в кресле, как кот, — вашей жизни ничего не угрожает ровно… Если вы не будете пренебрегать простейшими правилами безопасности.
Робот-техник пробежался по потолку, повис вниз головой, демонстрируя тану-Глостеру мохнатое брюшко с мигающим красным символом: несбалансированный состав воздуха в помещении. Тан-Глостер потянулся за пультом:
— В самом деле душно, вы не находите?
— Почему он сам не даст команду на обновление?
— Все энергоемкие операции требуют подтверждения — моего или Нелли… Тан-Лоуренс, вы в самом деле думаете, что кто-то из нас — я или Делла — убил двух человек?
Я отвел глаза:
— Этюдник с обучающими функциями способен дать Делле никак не меньше, чем живой преподаватель…
— Я приглашаю к девочке учителей, — медленно сказал тан-Глостер, — потому что хочу, чтобы она научилась жить в человеческом обществе. Хочу, чтобы она обрела подругу, друга… Это странно?
Он набрал комбинацию на пульте; из темноты потянуло сырым сквозняком.
— Простите меня, тан-Глостер, — тихо сказал я. — Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, при каких обстоятельствах погибла мать Деллы?
Постоялка сидела на камне. Издали ее можно было принять за еще один камень, поменьше.
Постоялка сидела, подняв к зеленоватому небу все свои антеннки-волоски.
Поднималось солнце. По небу растекались белесые полосы местного рассвета; когда на серо-бежевую, испещренную следами почву упала бледная тень, постоялка запела.
Вернее, не так. Она заговорила. Может быть, в частотной речи был какой-то аналог стихам.
Я стоял в сотне шагов, не прячась. Возможно, постоялка в самом деле меня не видела, не знаю, как у них со зрением. Ветра в то утро почти не было, и внешние микрофоны моего скафандра позволяли слышать каждый звук. Каждый отзвук.
Господи! В какой тесной скорлупе я живу — оболваненный скудными пятью чувствами, гордый своим темным разумом, своей беспомощной интуицией!
Как я хочу понять то, о чем она говорит. Как я хочу заглянуть за краешек горизонта. Кажется — только немного вслушаться. Только чуть-чуть подтянуться, и прошьешь пелену своей ограниченности, как челнок прошивает толстый слой облаков…
Постоялка замолчала.
Мне стало страшно.
— Тина-Делла, — сказал я, возвращая ей рисунки. — Мне очень важно знать… где вы видели раньше то, что вы рисуете?
Она пожала плечами, как бы говоря: понятия не имею.
— Тина-Делла… а у вас никогда так не бывало: слушаешь вашу няню и хочется… куда-то идти, что-то… искать… С вами не случалось подобного?
Делла попыталась что-то сказать. Щелкнула пальцами. Пропела несколько нот; уставилась на меня, ожидая, что я пойму. Наконец в легком раздражении написала от руки в углу картины: «Просто. Внутренний слой. Информация. Связи. Просто».
— Не понимаю, — сказал я.
Делла снова пожала плечами: мол, не удивительно.
— Тина-Делла, — сказал я тихо. — Я прошу вас… Я очень прошу вас рассказать мне о прежних ваших учителях. О резчике по камню и преподавательнице гимнастики. Вы их любили?
В глазах ее моментально возникла такая горечь, что я пожалел о своем вопросе.
Я хотел бы спросить ее, не могла ли постоялка быть причиной трагической гибели двух моих предшественников. Что если одурманенные звуками частотной речи они шли, как моряки на зов сирен, и падали со скал?
Я хотел спросить, любит ли она постоялку. И можно ли любить постояльцев. И кто они такие, черт возьми. И может ли постоялец нанести вред человеку. И может ли постоялец ревновать. И как сказалась гибель двух учителей на Деллиных с постоялкой отношениях…
Я хотел обо всем этом спросить. Но она смотрела на меня — обиженный ребенок, вынянченный и выученный кожистым мешком с антеннками-усами.
И все вопросы остались при мне.
— Не очень-то приятно, — сказал тан-Глостер за ужином, — не очень-то весело, когда гость не верит хозяину. Правда?
Тина-Делла взглянула на него вопросительно.
— Я не хотел бы, — промямлил я, — при всех…
Тина-Делла заговорила, не артикулируя. Голос ее то взвивался, как гребень волны, то растекался басами. Постоялка заворочалась в своем кресле; тан-Глостер приподнял одну бровь: