«Если», 2009 № 08 (198) - страница 12

На минуту я забыл, что девочка ненавидит нашу расу и хочет ее уничтожить. Мне стало плевать на это. Мои мысли сосредоточились на половнике.

Девочка сказала грустно:

— Вот бы мне подарили такой. Я б до смерти избила им какого-нибудь хомо сапиенса.

Да она издевается надо мной!

Я спросил, краснея от злости:

— А разве Ярцева не тебе его подарила?

Девочка отложила половник и сказала:

— Последний олигофрен поймет, что этот подарок не для меня.

Я поставил перед девочкой тарелку с мясным рулетом и миску горячего борща со сметаной. На десерт я сделал ей клубничное желе. Марина странно посмотрела на меня и отложила сумочку. Из-за этих проклятых вертикальных зрачков никак не понять, что у нее на уме.

Инопланетянка улыбнулась, подвинула мне тарелки и сказала:

— Угощайся, человек.

Я вздрогнул, обуреваемый дурными предчувствиями:

— А ты?

— Я погружена в себя, — заявила печка. — Мне снятся опечатки по Фрейду.

Я отмахнулся:

— Я не тебе.

Печка проворчала:

— Ну-ну. Продолжай игнорировать меня, Маркин. Продолжай, и нашей дружбе рано или поздно придет конец!

Девочка сказала:

— Я не могу это есть. Потому что отравлюсь. — Она перегнулась через стол и ткнула меня в нос пальцем.

Я спросил, испуганно хватаясь за переносицу:

— Это было нападение? Ты прокляла мой нос инопланетным проклятием? Я обречен?

— Нет, — сказала Марина. — Это было не нападение, а… как по-вашему… знак понимания. Теперь я понимаю вашу расу немного лучше. Вы ведь не плохие, верно? Вы вовсе не империя зла, как утверждали наши правители. Вы глупые. Идиоты, которые уверены, что несут свёт во Вселенную. Хотите добра, но ваше добро всегда оборачивается злом. Как пища, которую ты готовил для меня. Если бы ты был чуть умнее, то понял бы, что человеческая еда не подойдет моему семикамерному сердцежелудку. Я уж не говорю об органе желчеварения, который у хомо сапиенсов вообще отсутствует. Но ты готовил отраву, желая мне добра, поэтому у меня не получается на тебя злиться.

Я сказал:

— Ты очень умна для своих семи лет.

Она сказала:

— Наша планета обращается вокруг звезды за восемьсот с лишним суток. В сутках примерно двадцать девять ваших часов. Я взрослая девушка, Маркин. — Она мило улыбнулась, взяла в руку половник и отгрызла кусок от ручки.

Я вздрогнул. Негодница ест произведение кухонного искусства! Неслыханно! Но если это спасет ее от голода…

Что ж, пускай.

— Вкусно? — с тоской спросил я.

Она кивнула, доела половник, вылила чай в раковину и спросила:

— Есть технический спирт?

Печка сказала:

— Есть.

Я удивленно посмотрел на нее.

ПОГ-2 сказала:

— Не смотрите на меня так, гражданин Маркин. Всякое может случиться: вдруг мне придется готовить коктейль Молотова? Кроме того, технический спирт помогает мне заглянуть в себя.

— И что ты в себе видишь? — спросила Марина и подошла к печке с пустой кружкой. Она выглядела как несчастная нищая девочка. Она была похожа на девочку со спичками из сказки Андерсена, но вместо спичек у Марины была кружка, а вместо обычных зрачков — вертикальные. Если бы девочка со спичками была алкоголичкой с вертикальными зрачками, она бы выглядела именно так.

— Я вижу копоть и гарь, — сказала печка. — Сгоревшие органические остатки.

Марина погладила ее по конфорке:

— Ты очень милая печка. Скажи, ты тоже ненавидишь людей?

Печка сказала нетерпеливо:

— Кружку ставь в духовку. Быстрее, пока никто не видит, кроме лоботряса Маркина.

Я сказал:

— Подумаешь! Я тоже могу отвернуться. — И отвернулся.

Мне пришло в голову, что раз Марина не девочка, а взрослая женщина, то будет стыдно разгуливать по звездолету в семейных трусах и потной майке. По крайней мере до тех пор, пока я к ней не привыкну, как к Людочке и Ярцевой.

Марина села рядом и скромно расправила на коленках платье. Я украдкой посмотрел на нее. Девочка жадно глотала спирт из кружки. Допив, она крякнула, отставила кружку и посмотрела на меня.

— Что тебе ответила ПОГ-2 насчет ненависти к людям? — спросил я.

Марина улыбнулась:

— Она сказала, что привыкла к вам. И что вы, в общем-то, милые создания.

Печка сказала:

— Вот еще! — И снова ушла в себя.

Я задумчиво почесал затылок и произнес как бы невзначай: