Если родится сын - страница 5

— Посуда бьется, говорят, к счастью, — и, взяв Полину за руку, не теряя надежды и не упуская последней возможности, спросил: — Может, останешься?

— Нет. Я же сказала, оставаться мне нельзя сегодня. Неужели вам не понятно? Извините, больше не могу. И так, наверное, уже ищут. — Когда сердилась, она всегда в разговоре переходила на «вы».

Пощелкивая каблучками по паркету, Полина решительно подошла к двери, повернула ручку и не оглядываясь вышла.

Андрей был так расстроен, что потерял интерес ко всему. Заниматься уже ничем не хотелось. С горя он выпил рюмку коньяка, закусил дольками мандарина и вышел в лоджию, чтобы закурить. Вообще-то он не курил, но для гостей всегда держал в запасе пачку хороших сигарет, спрятав ее за чемодан наверху антресолей, чтобы не попадалась лишний раз на глаза, — иногда его тянуло-таки покурить. Теперь, воспользовавшись этой заначкой, он с удовольствием закурил и после первых же затяжек почувствовал, как тупая и терпко-шершавая боль, расплываясь и оседая, ударила сначала в колени, потом вообще в ноги, как зашумело в голове, и его качнуло. Боясь упасть, Андрей плюхнулся в качалку и сидел до тех пор, пока ощущение слабости не прошло.

Однако никаких желаний не было. Странно! А что же делать теперь? Не сидеть же истуканом в этой качалке, хотя и хорошо в ней сидеть. И Андрей подумал, что надо бы чем-то заняться, за делом все проходит быстрее: даже переживания, хотя, конечно, и не сразу. Но в таком состоянии работать вряд ли получится. Между тем есть люди, которые и навеселе пишут будь-будь. Может, почитать? Лучше ничего не придумаешь. Особенно после душа.

Пошатываясь — в ногах еще чувствовалась легкая слабость после курения, — Андрей вошел в комнату, убрал битую посуду, наполнил ванну, разделся и долго лежал в горячей воде, потом обливался холодной, затем снова горячей и чередовал так до тех пор, пока в голове не наступило мягкое и приятное просветление, а вскоре ему захотелось пить. Он вскипятил самовар, выпил чашки три крепко заваренного чаю и почувствовал, что весь вспотел, но зато ему стало гораздо лучше. Появилось желание почитать. Много раз в жизни, когда Андрею бывало трудно, он брал в руки книги и читал их днем и ночью, неделями запоем. И постепенно все его сознание оказывалось заполненным прочитанным, взволновавшим и взбудоражившим его так, что личные неурядицы и невзгоды куда-то отступали, и все плохое, что угнетало, что давило, проходило, словно и не было, и Андрею снова хотелось жить и творить. Но в этот раз чтение не пошло: журнальный текст был напечатан таким мелким шрифтом, что в глазах все сливалось, читать было невозможно, и это выводило Андрея из себя. Он записал автора и название романа, решив прочитать его, когда он выйдет отдельной книгой, и с досадой подумал о том, что в редакции из желания сделать благо авторам, стараясь побольше втиснуть их в один номер, забыли о тех, кому он предназначен, — о читателях. Попробуй прочитай роман, если буквы меньше маковки.

Андрей с досадой бросил журнал в кресло, включил коротковолновый приемник, стоявший рядом с телевизором на холодильнике, настроил его на волну «Маяка» и лег в постель думать о жизни, о себе и в первую очередь о том, как в дальнейшем сложатся их отношения с Полиной. Ему не давало покоя высказанное ею в прошлом году желание родить сына. И главное — родить от него, Андрея Лопатьева. И это желание воскресило в нем давнишнюю, казалось бы, навсегда похороненную Анной мечту.

Все началось с небольшой статьи, опубликованной в городской газете под заголовком «Семейная традиция», и с фото коллеги Андрея по работе, на котором он был запечатлен с сыном. Мальчик держал в руках макет линкора. Андрей запомнил следующее: «Сын продолжает традицию деда и отца, конструкторов завода «Красный вулкан» и НИИ. Линкор — первый корабль, сконструированный им и собственноручно построенный. За эту модель он признан победителем районной и призером городской выставок детского творчества». Прочитав эту небольшую заметку. Андрей с новой силой захотел, чтобы у них с Анной появился сын. Он и с этим коллегой по работе подружился потому, что в душе тайно завидовал ему. Вот, думал он, свалилось человеку счастье — иметь такого сына, продолжателя не только профессии, но и рода. Вскоре после публикации в газете фотография одаренного мальчика стала красоваться на стене в институте, под написанной большими буквами шапкой: «Дети — наше будущее». Фотография как магнит притягивала Андрея, он всегда задерживался возле нее хоть на минуту, чтобы еще раз посмотреть и прочитать эти не надоедавшие ему слова. Мальчик и в самом деле рос незаурядным, старательным и незазнаистым. Все домашние гордились им, но больше всех, конечно, радовался дед. И всегда, когда Андрей приходил к ним, он охотно, без упрашивания знакомил его с новинками, изготовленными внуком. Потом вел в мастерскую, чтобы показать, над чем внук сейчас работает, и по дороге, не скрывая радости за смышленого мальчишку, добродушно приговаривал: «Для него нам ничего не жалко. На здоровье! Пусть растет, пусть строит. Может, и из него большой человек выйдет. Новый Кулибин. Сколько таких выросло на волжской земле? Чем наш хуже?»