Есть у меня земля - страница 26

Главное село района — Шишигин долго не мог привыкнуть к названию «Рабочий поселок» — старый сторож воспринимал не как скопление домов, деревянных и каменных, не как место жительства десятка тысяч колхозников, рабочих некрупных промпредприятий, служащих разных контор, а как нечто живое, осязаемое.

Поселок стоял на реке, она его украшала, поила, когда-то, может быть, и кормила рыбой. Река, как невидимый архитектор, выстроила районный центр вдоль своих берегов. В летнюю жару давала отдых и прохладу, орошала бесчисленные огороды, позволяя ненасытным насосам брать из себя столько, сколько заблагорассудится, принимала в полуденный зной стада, в теплые дни «бабьего лета» тихо, бесшумно подходила к плотам, на которых хозяйки отбивали вальками половики… И ничего не требовала взамен.

А человек, удобно устроившись по течению реки, брал и ничего не давал ей взамен, наглел все больше и больше, подгребая под свое корыто все, что можно было «схрумкать», съесть, значит, без остатка, неблагодарно и жестоко, не думая о реке, о своих детях, о завтрашнем дне.

С беспокойством и тревогой следил за рекой Шишигин. Вот появился в омутках цвет, значит, течение слабнет; обнажаются перекаты, заиливается русло — все от того же; раздираются трещинами-овражками берега — зачем так близко к воде распахивать, нельзя к берегу прикасаться плугом, кустарник на «окультуренных» пастбищах надо выкорчевывать с умом: в природе нет ничего лишнего, все продумано, все взаимосвязано: кошка с птичкой, птичка с мышкой. Рыбак на велосипеде не может подъехать к реке! Пешком подойти — проблема! Все распахали под «окультуренные» пастбища. А трава на них растет плохо, прет полынь, пырей, татарник, соль проступает. Там, где раньше ставили упитанный стог, сейчас и худой копны не наскребалось.

Не раз Шишигин заходил к председателю райисполкома. Да что может сделать Сеновалов, когда река течет по всей области, даже соседней, а не только по его району. И в большую тревогу не впадал Ифас Петрович — река жива, не остановилась. Продышится, проморгается…

У выхода из райисполкома Шишигин столкнулся с Иваном Ильичом Семаковым, «главным бракоделом района», как звал заведующего загсом Анисим Васильевич Марковских, друг Семакова, однополчанин. Вместе призывались, вместе дошли до Зееловских высот, и ранены были одним снарядом, и угодили в один госпиталь. В одно время и выписались. Только Марковских рассчитался с военной службой вчистую, а Семаков остался в кадрах. Может, потому и не обижался на «величание» своей новой гражданской профессии Иван Ильич, что исходила она от фронтового друга.

Да еще была небольшая разница: из тела Анисима Марковских хирург не смог все осколки выковырнуть. Так и остались они. Сильно беспокоили при перемене погоды. Однажды Анисиму Васильевичу пришлось проходить контроль при посадке в самолет. Все железное достал из карманов, даже пятаки. «Прохожу, братцы, через ворота — гудят, — со смехом рассказывал Марковских. — Ремень снял — гудят, окаянные. Потом дотумкал — да с войны во мне железки сидят».

— Как решилось-то? — спросил Семаков.

— Ты о Коровушкине?

— А то о ком.

— Ну, деревня — она и есть деревня: на одном конце чихнул, на другом — будьте здоровы! Нормально решилось: квартирка за ними сохранена. Белов извинения принес.

— Кому извинения?

— Ясно кому — Коровушкину. Оскорбил рабочего человека, имей смелость переломить свой стан…

— Это Белов-то извинился перед Коровушкиным?!

— Извинился.

— Ну, Кузьма Захарыч, пойдем Миасс поглядим: не течет ли вспять.

— Пойти-то можно. Только Миасс вообще скоро может пересохнуть. Хоть маленькая, а все ж река: в холод согреет, в жару остудит, в радость — снежнеет, в грусть — взвеселит.

— Ты прямо стихами…

— А че, о реках и надо стихами говорить. Не станет их — зачерствеет земля, вот увидишь.

— Увижу?! — всплеснул руками Семаков. — Да что я тебя, на сто лет переживу?

— На сто, не на сто, а умрешь позже меня.

— Почему?

— Ну, первое — ты человек военный, крепок груздок.

— А второе?

— А второе… Ясно, переживешь… Коль жениться собрался.

— Скажи, пожалста, и это известно. Действительно — деревня! Надо Сеновалову подсказать, чтоб заказ на новую вывеску отменил. Он, кажись, уже вместо «рабочего поселка» собрался переезжать в «поселок городского типа». Город Водополье! Звучит?