Эстеты из Кукановки - страница 8
— Вот и договорились. А теперь не грех и по рюмочке, — сладко прижмурившись, сказала хозяйка. — Ваше здоровье, Галинушка!
— И вам не болеть, — солидно отозвалась гостья. Медленно, со вкусом осушила рюмку, отломила кусочек шоколада. — А ведь чуяло мое сердце, что я с вами смогу договориться.
— Не сомневайтесь. Все расскажу! — с чувством подтвердила хозяйка. — До самой мелкой мелочи. Ничего не потаю…
— Это вы о чем? О Кокине, что-ли? Вот еще, пустяки какие. Успеется. Никуда он не денется. А вы мне вот что присоветуйте. Если, скажем, костюм черного гипюра, то какой рукав лучше по длине: три четверти или семь восьмых?
— А вот мы еще по одной, — приветливо сказала хозяйка, — и как следует все обсудим…
И душистый напиток золотой струей полился в хрустальные рюмки.
КЛАССИК И ПИЖАМА
Вот, говорят, Отелло, Отелло… А что в этом Отелло? Пустяк. Если помните, весь сыр-бор разгорелся из-за платка. Я, признаться, и теперь не могу точно сказать, какой это был платок. То ли носовой, то ли головной полушалок. Но, судя по словам самого генерала Отелло, платок был довольно старый, подержанный, с износом не менее чем пятьдесят процентов. И вот такая суматоха. Удивляюсь! Неужели этот мавр, находясь на высокой и, видимо, хорошо оплачиваемой должности, был настолько жмот, что не пожелал приобрести для своей супруги хотя бы полдюжины таких утиральников?
Стал я разбираться в этом вопросе детально. Сначала кино посмотрел, потом книгу достал, прочитал трагедию Шекспира. И разобрался. Теперь могу сказать со всей ответственностью — мельчил классик. Из мухи слона слепил.
Думаю, доведись Шекспиру узнать мою историю, он бы ее развез на многосерийный роман. Если, конечно, учитывать денежную стоимость фигурирующих предметов.
Конечно, в наше время утерей платка никого не растрогаешь. Загляните в стол находок — и вы со мной согласитесь. Я понимаю, если бы Дездемона утеряла аккордеон, холодильник или на худой копен импортный торшер, — ну, тогда можно было пойти на скандал. Но платок! Моя потеря была куда дороже. И то никто никого за глотку не хватал и шпагой не протыкал.
Впрочем, расскажу подробнее.
Было это в субботу, летним утром. Выхожу я на балкон, еще не умывшись даже, полюбоваться солнышком. И вижу: на соседнем балконе стоит Петька Митрохин, знакомый мне человек. «Козла» с ним забиваем, на рыбалку ездим. И все такое прочее.
И вдруг меня в его внешности поразила одна деталь. На его приветствие я ответил мелким кивком, а сам нырнул обратно в квартиру и спрашиваю жену:
— Клавдия, где моя пижама?
— Какая пижама?
— Фу, — говорю. — Вроде их у меня две. Известно, какая. Что ты мне на рождение подарила.
Между прочим, симпатичная была пижама. Штаны гладко-синие, а камзольчик в серую и синюю полоску. В общем, точно в такой пижаме сейчас Петька Митрохин красуется на своем балконе. Но об этом я жене ничего не сказал.
А она отвечает:
— Не знаешь, где твои вещи лежат! Сам их раскидает, а я ищи!
Стал сам я искать. Обыскался — нигде нету. А жена тут говорит:
— Совсем забыла. Вчера белье из прачечной принесла. Вон пакет.
У меня от сердца отлегло. Я даже ей благодушно намекнул, что, мол, не то что стирать, а уж и пакет развязать обленилась. Распутал веревочку. Расковырял белье. Нету пижамы!
Стала Клавдия перебирать вещички. Нету пижамы! Зато есть лишний предмет — чужая наволочка с дыркой.
— Привет, — говорю. — Куда девала мою вещь? Найди где хочешь.
Тут она мне заявляет, отстань, мол. Некогда ей, видите. Но я не отстал. Я вспомнил Шекспира.
— Пижама где моя? — реву в исступлении. — Смерть и проклятье!
— И чего бесится из-за пустяка? — удивляется Клава. — Пристал, как пластырь. Ошалел.
— Найди пижаму, я чувствую беду! — продолжаю я. — Меня обманывать? Я на куски тебя изрежу!
И мигом на балкон. А Петька Митрохин продолжает выпендриваться и даже, подлец, закурил сигарету.
— Святое небо! — кричу все в том же духе. — Откуда пижама эта у тебя?
А он отвечает:
— Тайна. Но тебе могу сказать по дружбе. Ее мне подарила любимая женщина. В знак вечной привязанности, — и хихикает, пуская дым колечками.
Вернувшись в комнату, говорю жене: