Этаж-42 - страница 4
Их соседка оказалась оперной певицей. Она не отрываясь смотрела на зашторенное окно, механически рисуя пальцем на скатерке причудливые узоры. Ее коллеге — директору театра, человеку крепкому, осанистому, с простым лицом — было лет шестьдесят. Человек общительный, он сразу же представил Найде и Невирко артистку («из созвездия молодых талантов!») и тут же назвал себя: «Курбаков. Мы, администрация, создаем все условия для расцвета молодых».
— Кажется, у вас тоже неплохой голос, — сказал Найда. — Помнится, лет двадцать назад вы пели в «Наталке» партию Возного. Я слушал тогда эту оперу…
— И до сих пор не забыли? — искренне удивился Курбаков.
— Хорошее не забывается, — задумчиво проговорил Найда. — После войны мы, молодые офицеры, не пропускали ни одного спектакля, ни одной премьеры. Нам казалось, что на войне каждый из нас не только выполнял свой гражданский долг, но и завоевывал право на все духовные сокровища мира. Как жадно набросились мы тогда на книги! Кино и театр, разумеется, тоже брали в осаду. Не каждому выпадал партер, а счастливы были все.
— Спасибо, друг, — искренне обрадовался директор, хотя не мог скрыть тяжелого вздоха, который невольно вырвался у него, как горькое воспоминание, как застаревшая боль. — Когда-то и моего слабенького голоса хватало на то, чтобы порадовать вас. А теперь все в прошлом…
И начал рассказывать о цели поездки в Лейпциг, о встречах с коллегами по оперному искусству.
— Лейпцигская опера в содружестве с заводской самодеятельностью поставила довольно интересный спектакль. Профессионалы и кружковцы объединили свои усилия для важного дела: обсуждали сценарий, проводили вместе репетиции, допустили к участию в массовых сценах заводских любителей. — Он вдруг смутился и уже спокойнее спросил Найду: — А вы, значит, по линии производственной? Учились или учили?
— Обменивались опытом, — ответил Найда.
И рассказал, как они с Петром показывали немецким коллегам приемы монтажа высотных панельных домов, объясняли, как работает известный московский строитель Злобин. Пускай изучают, совершенствуются, добавляют свое. Немцы народ деловой, пытливый, быстро схватывающий все новое.
В это время Алексей Платонович встретился взглядом с Петром: тот, незаметно кивнув в сторону артистки, дал понять, что их соседка устала и пора кончать беседу.
— Вероятно, наша дама хочет отдохнуть, — понял намек Найда и поднялся, чтобы постелить себе на верхней полке. — Когда проснемся, будем намного ближе к дому, — сказал он улыбаясь.
Забрался на верхнюю полку и Петр. Тут же выключили свет, только над дверью засинел в полумраке глазок ночника.
«Если бы они только могли себе представить, кто такой наш бригадир Найда! — подумал Петр, укладываясь поудобнее. — Полсвета обошел, Европу от Гитлера вызволял, сколько орденов и медалей получил… А теперь вот — наш бригадир». Невирко повернулся лицом к стене, сладко зевнул, засыпая подумал: «Ну и ты теперь кое-что значишь: Европу повидал и себя показал…»
За ночь проехали Польшу. Утром Курбаков проснулся первым, разложил на столике еду, пригласил всех завтракать. Потчевал баварским пивом. Найда отказался, сославшись на больную печень.
— А я выпью, — подала голос их соседка. — Должна же наша небольшая делегация, — улыбнулась она, — отпраздновать возвращение на Родину.
— В таком случае я согласен, — сказал Алексей Платонович, застегивая ворот рубашки и приглаживая волосы. — Только с одним условием: в следующий раз мы соберемся у меня дома…
Когда поезд приближался к родному городу, Петра разбудили с трудом. Сонный, растрепанный, он поспешно соскочил с верхней полки.
— Что… уже приехали? — спросил он.
— Подъезжаем, иди умывайся, — сказал Алексей Платонович. — Ведь нас будут встречать.
Артистка в белом джемпере стояла в коридоре и разговаривала с директором. Петр чувствовал себя неловко: почти всю дорогу проспал, ни с кем как следует не познакомился, путешественник несчастный! А кто, собственно, его будет встречать? Такой почести он не заслужил. Работяга, звеньевой монтажников, которому выпало счастье побывать за границей. Невелика персона!