Это - Гана - страница 15
Табачная фабрика — предмет законной гордости такорадцев. В стране вообще каждая фабрика на учете, а эта к тому же вполне современная и красивая — архитекторы спроектировали здания, ничем не похожие на те тоскливые приземистые фабричные корпуса, что прямо-таки вопят о тяжелом и скучном труде. Фабрика построена уже в независимой Гане. Ее продукция ничем не уступает заграничной. Знатоки не чураются ганских сигарет.
Наконец Такоради тает среди деревьев. Только что был город, и вдруг — лес. Правда, ненадолго. Мы въезжаем в Секонди — этот сиамский близнец Такоради. На картах так и написано: Секонди-Такоради, двойной город. Но они очень различны. Они поделили между собой обязанности. Такоради — город деловой, он обзавелся портом, в нем выросли банки и пароходные компании. По улицам ходят моряки со всего света, и в магазинах с размахом торгуют сувенирами. Секс. нди старше, обжитее, теснее. В нем базары, кварталы старых домов и областные учреждения. Секонди — номинальный центр области, а Такоради — действительный.
Проехали и Секонди. Теперь пора поворачивать к лесу.
Машина останавливается. Стадо коров. Их гонят издалека, может, от северных границ, может, из Верхней Вольты или Мали. Погонщики в длинных синих халатах и круглых шапочках. Такие стада неделями идут на юг. Мясо само транспортируется, то есть бредет к морю, и коровы в последние дни жизни имеют возможность полакомиться влажной обильной травой леса.
Тут же, неподалеку, их закалывают. Рядом с мечетью. На мечети и на площади перед ней — множество уродливых, жадных и нахальных грифов. Грифы не спешат, они посматривают с минарета на глупых коров и ждут. Они уже не раз видали таких.
Дорога интересна тем, что не знаешь, что ждет тебя за поворотом. Может, речка, тихая и глубокая, наверняка священная для соседнего племени, богатая рыбой и крокодилами. Воздух над ней кишит москитами и всякой летучей тварью, которая несет болезни, болезни и еще болезни.
А может, это будет бамбуковая роща? Бамбук растет кущами высотой метров под двадцать. Или по сторонам дороги побегут банановые плантации?
А лес все выше и выше. И все-таки он разочаровывает. Не хватает таинственности и величавости. Нельзя сказать, что он состоит из высоких деревьев. Подавляющее большинство их — невелики, опутаны лианами и непредставительны. Великаны растут каждый сам по себе, над лесом и как-то вне леса. Мне не приходилось видеть в Гане однопородных лесов вроде наших сосновых или дубовых рощ — лес всегда смешанный.
— Нам обязательно надо развивать лесную промышленность. — говорит Энгманн. — Сейчас, когда большая часть экспорта — какао, вся экономика страны зависит от того, сколько стоит мешок его в Лондоне или Нью-Йорке. Не правда ли, нелепо? Вся страна должна затягивать пояс оттого, что подешевел продукт, которого мы и не едим.
И в самом деле, ганцы не употребляют какао, не пьют его. А может быть, это я не видел того самого ганца, который пьет какао? Но если он и существует, то не он отражает вкусы своей страны. Как-то мы заказали какао на завтрак. Вот где, наверно, оно ароматно и вкусно! Официант был искренне удивлен, но заказ принял. Через полчаса (столько занимает дорога в ближайший магазин и обратно) принесли какую-то бурду. Не какао и не кофе — так что-то. Оказалось, что напиток приготовлен из консервированного какао, на банках стояла надпись «сделано во Франции». А сколько какао на стакан — ганские повара не знали. Заварили, как чай.
Лес сейчас составляет около десяти процентов экспорта Ганы. Это внушительно, но доходы от экспорта невелики, и на пути повышения их стоят всевозможные препятствия.
Гана много теряет на вывозе леса в бревнах. Но для того чтобы вывозить красное дерево в досках или фанере, надо иметь лесопилки, машины.
Большинство лесоразработок ведется мелкими ганскими промышленниками, у которых нет оборудования, чтобы распиливать громадные бревна. Комбинат, куда мы едем, — одно из немногих крупных предприятий, но он принадлежит иностранной компании и Гане от него мало проку.
Где-то в лесу, на полпути в Самребои, серое полотно дороги обрывается. Теперь пару сотен километров придется ехать по латеритной дороге. Латерит тверд, из него в некоторых странах даже строят дома. Латеритные породы выходят на поверхность во многих районах Ганы. Дороги в таких местах настолько спрессованы, что выдерживают большое движение. Но в сухое время года каждая машина стирает шинами тонкий слой, и потому над дорогой висит красная пыль. Она забирается всюду и окрашивает одежду, лица, деревья, кусты. Через несколько километров мы все, включая Энгманна, похожи на индейцев. За «оппель-капитаном» тянется длинный красный шлейф, а каждая встречная машина с таким же пыльным шлейфом погружает нас в непроглядный красный туман. Теперь мы понимаем, почему Энгманн просил не надевать белых рубашек.