Это мой ребенок - страница 26
Добежав до лестницы, Макс на секунду замер, разглядывая стоявшую в холле троицу. Лёшка держал за руку сестру, а позади них переминался с ноги на ногу какой-то полный мужчина в очках с портфелем. Юрист, что ли?
— Ну наконец-то! — Макс с раздражением быстро спускался вниз.
Но тут неожиданный возглас Виктории заставил его притормозить.
— Я знаю этого мужчину! — И прежде, чем он успел осознать, что происходит, сестра быстро взбежала по ступенькам и, остановившись напротив, воскликнула снова: — Вас зовут Максим! — воскликнула она, и восторженное выражение появилось в её взгляде.
Макс, наконец, опомнился и с пренебрежением брякнул:
— Браво! Великолепная игра прекрасной актрисы… Ты, как всегда, неподражаема, Виктория! — и с трудом подвил в себе желание отпихнуть её с дороги. Даже сами её вид вызывал у него сейчас с трудом преодолимое раздражение.
А она все не унималась:
— Я вспомнила, откуда знаю вас. Господи, это лицо… — И при этом действительно смотрела на него как на божество. — У меня же в комнате висит ваша фотография! Кажется, я часами смотрела на неё. Ничего не изменилось: у вас синие глаза и родинка на правой щеке, и красивая стрижка… Я точно вас знаю!
Максу стало не по себе. Бедный отец. Что за дурацкую игру затеяла эта ненормальная?
— Ничего удивительного, мои портреты висят почти в каждой комнате этого дома, впрочем, как и всех членов нашей семьи, — он пожал плечами и скрестил на груди руки, облокотившись на перила. — И почему ты обращаешься ко мне на «вы»?
— Потому что раньше видела вас только по телевизору или в журналах. Впервые вот так лицом к лицу…
Она продолжала исполнять свою роль в игре, смысл которой ускользал от понимания. Может быть, это такая маленькая месть за то, что Макс завёл себе девчонку? Пойди разбери этих женщин…
Он скрипнул зубами и, сделав над собой усилие, стер с лица брезгливую гримасу. Поведение сводной сестры вызывало непонимание. А вместе с непониманием и какое-то странное отторжение, будто его заставляли поверить в очень плохую игру в очень плохой пьесе, написанной бездарным драматургом.
— Вика, я искренне рад, что ты жива и здорова! Прекрасно выглядишь, стала еще красивее с необычной причёской… — новый цвет волос действительно ей был к лицу. — Но, честно говоря, я порядком устал, хватит уже приколов! Не шути так ни со мной, ни с отцом…
Алексей-защитник уже стоял рядом и укоряюще качал головой:
— Да ладно тебе наезжать, я же говорил, она потеряла память…
Виктория будто опомнилась, в её глазах промелькнуло смущение.
— Проводи сестру в её комнату, — Макс покосился на стоявшего внизу юриста. — Отдохните с дороги, примите душ, ванну, переоденьтесь. Через час я жду вас в голубой гостиной, пойдём к отцу. Мне кажется, ему стало хуже. Юридические вопросы могут подождать, тебе так не кажется?
Брат проследил за его взглядом:
— Познакомься, Макс, это Майрон Ринос, — представил своего спутника Алексей. — ***
Нина
Я переступила порог своей комнаты, всё ещё находясь под впечатлением от встречи с Максом. Поразительно! Как могла я не узнать собственного, пусть и сводного брата? Как только увидела его на лестнице, такого близкого и желанного, в памяти промелькнули обрывки — что-то, напоминавшее сон-явь: фотографии Макса на стене и то, как я вырезала их из журналов с какой-то непонятной одержимостью. Но зачем? Словно он какая-то знаменитость, а не близкий человек. Сердце ёкало и замирало при звуках его голоса… А глаза… Какие у него выразительные глаза! Невозможно красивые, ярко-синие, от которых нельзя отвернуться, только забыться и погрузиться, как в омуты…
Не обращая внимания на роскошный интерьер спальни, я прошла внутрь, села на кровать и попыталась сосредоточиться. Откуда-то из памяти вдруг всплыло, как я подолгу всматривалась в его портрет, проводила пальцами по красивым изгибам губ, ямочке на подбородке… Нет, это точно какое-то помешательство. Я, должно быть, брежу наяву… А ещё и назвала его на «вы». Неудивительно, что он так эмоционально отреагировал на моё странное «признание»! И глаза его, точно хамелеоны, поменяли цвет с ярко-синих на тёмные, почти лиловые…