Это мой ребенок - страница 35

Избалованная девчонка! Может, Макс прав?

Не знаю, сколько я так стояла, пытаясь успокоиться. Пять минут? Час? Стук в дверь и голос Алексея заставили оторваться от стекла. Как хорошо, что он здесь! Мне нужно знать правду! Что ещё натворила Виктория Батурина, кто я на самом деле: стерва или жертва обстоятельств?

— Заходи, — я распахнула дверь и удивлённо воззрилась на брата с подносом еды в руках, от которой исходил аппетитный аромат. — Что это?

— Твой ужин. Ведь ты так толком и не перекусила.

— Спасибо, Лёш… — я посторонилась, пропуская его внутрь.

Он прошёл и поставил поднос на кофейный столик с розовой мраморной столешницей.

— Твои любимые устрицы, мисосиру и, конечно, же «Тирамису».

Меня чуть не замутило. Устрицы? Гадость какая. А что такое мисосиру? Вот эта баланда с кусочками тофу и водорослями, что ли? Оу, это не вызывало никаких эмоций, кроме отвращения. Всё только «тирамису» я бы, пожалуй, съела. Только выглядел он странно. Воздушная масса бесформенной горкой возвышалась в вазочке рядом с изящной чашкой чая. Этот десерт — я точно помнила — обычно подавался на тарелочке в виде прямоугольного кусочка то ли сыра, то ли творога с кофейной прослойкой.

Какими бы ни были у меня вкусы в прошлой жизни, они кардинально изменились после катастрофы. Вот бы вместо Лёшкиного ужина ещё одну тарелку с бутербродами, которыми так щедро поделился со мной Макс… И почему это мне сегодня без конца хочется есть?

— Лёш, нам нужно поговорить, — я встретила взгляд тёмно-шоколадных глаз и тяжело сглотнула. — Макс и я. Что произошло? Почему он так себя ведёт?

Он покачал головой.

— Не обращай внимания, он всегда был таким.

Но я не отставала, чувствовала, что уже невозможно жить во всех этих непонятках, недомолвках, обидах. Если уж я не могу вспомнить, надо хотя бы расспросить.

— Какие у меня на самом деле были с ним отношения? Запретная любовь?.. Он ведь нам сводный брат, так?

— Ну да… — Алексей запустил пальцы в свою безукоризненную причёску. — Отец усыновил его почти двадцать лет назад, когда погибли его родители. Мы сначала все вместе росли, а потом надолго разъехались учиться, кто куда: в США, Европу, Англию… Встретились уже взрослыми. Макс начал подбивать к тебе клинья. Я предупреждал, что хорошим это не кончится… — У меня подогнулись колени. — Присядь, — брат заботливо придвинул кресло. — И давай уже поешь. Всё это в прошлом. Ты правильно сделала, что рассталась с ним.

Значит, Макс был прав. Я сама его бросила. Значит, всё-таки стерва. Но почему моё тело так предательски дрожит, когда он рядом? Почему я цепенею от одного взгляда, от звука его голоса?

Я задумчиво смотрела на чашку с зелёным чаем. Взяла и отпила — он приятно освежал. Может, мой теперешний вкус и не совпадал с прошлыми предпочтениями, но чай оказался невероятно бодрящим. Но снова кольнуло неприятное ощущение, что я пробую такое в первый раз.

Обдавая запахом терпкого парфюма, Алексей сел рядом и придвинул ко мне поднос.

— Попробуй, — зачерпнул ложку баланды и демонстративно на неё подул. — Ты всегда обожала японскую кухню.

Чтобы не обижать брата, я энергично приступила к супу, затем к тирамису. Устрицы так и остались нетронутыми.

Сразу после еды потянуло в сон. Глаза уже слипались, а мысли путались.

— Можно я полежу на диване? — спросила отчего-то извиняющимся голосом. Разговор продолжать не хотелось, если только после небольшого отдыха.

— Зачем ты спрашиваешь? — Алексей заботливо уложил меня и укрыл пледом. — Я побуду рядом. Засыпай, — горячая ладонь брата легла на плечо, погладила по спине.

Его касания были удивительно нежными и приятными. Как всё-таки хорошо, что он рядом. Как хорошо, что хотя бы Лёша меня понимает, и я ему очень за это благодарна…

Виктория

Её разбудил ужасный шум, от которого, казалось, сотрясалось всё бунгало. Потолок шуршал и трепетал, стены ходили ходуном. Землетрясение?! Ещё раньше, чем она что-либо поняла, панический ужас охватил все её существо, Виктория дёрнулась, попытавшись подняться, но тут же осознала, что по-прежнему привязана. Однако едва она завертелась, стараясь высвободиться, как путы ослабли сами собой. Этот маньяк, должно быть, развязал её во сне. Вскочив и потирая припухшие запястья, девушка бросилась в коридор. Сейчас самое главное — выбраться из западни прежде, чем эта развалюха погребёт её под собой заживо! Виктория вдруг поняла, что ей отчаянно, до крика, до боли хочется одного — жить!