Это мой ребенок - страница 56
«Вот он, долгожданный момент, ради этого можно и умереть!» — промелькнуло вспышкой в сознании.
Вика подчинялась гармонии его ритма, реальность исчезла, и, слепо повинуясь своим чувствам, Макс потерял над собой контроль…
Осознание пришло позже, когда, отбросив смятую простынь, девушка выскользнула из его рук и подбежала к окну.
— Смотри, смотри, какая красота! — воскликнула она, протягивая руки. — Белая ночь и летняя метель, разве это не чудо? Ветер срывает с тополей пух и несет его по земле. И эта свеча на столе… Совсем как у Пастернака… — Она принялась декламировать: — Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья…
…Это про нас с тобой… Слышишь, Макс?
Он слушал сквозь полузакрытые веки, смутно понимая, что здесь что-то не так. Виктория и Пастернак? Разве такое возможно? Вряд ли она вообще помнила хотя бы одно стихотворение. Да что там, он даже не был уверен, что она за всю свою жизнь прочитала хоть одну книгу целиком.
Однако две бессонные ночи подряд сделали своё дело. Когда Вика снова прижалась к нему, Макс погрузился в сон, обнимая возлюбленную.
Яркие лучи солнца заливали комнату. Едва Макс открыл глаза, его сознание озарила внезапная мысль: «Это не Виктория! Безумно похожа, но не она…» Он вдруг с мучительной ясностью всё понял.
Мгновенно напрягшись, Макс пошарил рукой по кровати рядом с собой. Пусто… Эта ночь была божественной, незабываемой по накалу эмоций… Новые небывалые ощущения, таинственная нежность, которой он не знал прежде. Прекрасная незнакомка пела ему колыбельную на французском языке, а он целовал её руки… А когда открыл глаза, её уже не было рядом. Простыни ещё хранили цветочный аромат её тела…
Ушла…
Не Виктория, чёрт подери!
Он уснул и слишком поздно это понял… А должен был остановиться, когда заметил отсутствие пирсинга в пупке и знакомого тату в самом низу живота в виде раскрывающегося бутона… Должен был опомниться, увидев чёрный треугольник волос, тогда как у Вики там всегда всё было выбрито… Пастернак, твою мать! Макс вскочил, отшвырнув подушку в сторону и принялся судорожно собирать свою одежду.
Кто эта девушка, с которой он провёл ночь?! И самое главное — где она сейчас?
— Это не Виктория Батурина, — подтвердил адвокат, глядя на Макса из-под круглых очков. — Её зовут Нина Одинцова. И она тоже жертва кораблекрушения. Девушки путешествовали на одном лайнере.
Макс тяжело сглотнул, чувствуя комок в горле. Он примчался в контору, как только обнаружил пропажу незнакомки. Алексей и лже-Виктория покидали особняк в спешке, тот лично отнёс и погрузил в машину её чемодан. Об этом рассказала прислуга. Телефон старшего брата молчал, наводя на подозрения.
— Что вам о ней известно?
— Почти всё. Обе девушки — дочери вашего отца.
У Макса перехватило дыхание:
— То есть как?
По тонким губам адвоката скользнула улыбка:
— Ваш отец был красивым молодым человеком. И, как это иногда бывает, встречался с двумя девушками одновременно. Он женился на той, которая объявила ему о беременности первой. А вторая, как только узнала эту новость, сбежала, так и не рассказав, что у Григория будет ещё один ребёнок. Больше их пути не пересекались.
— О Господи, — выдохнул Макс. — Вы знали и молчали?! Но почему?
Адвокат отложил ручку, которую вертел в руках, и поправил очки:
— Григорий Степанович, будучи необыкновенно проницательным человеком, сразу же догадался, что перед ним не Виктория. По своим каналам через детективов и следователей он выяснил, кто она такая. Могу вам сказать точно: ваш отец умирал счастливым от того, что рядом с ним дочь, о которой он мог никогда не узнать
Макс взволнованно вскочил с кресла:
— Но ведь Нина до сих пор думает, что она Виктория! Почему отец ничего ей не рассказал?
Собеседник понимающе кивнул головой:
— Полагаю, Григорий Степанович не хотел тревожить её спутанное сознание, но включил её в свое завещание. — И, видя, что Макс собирается ещё что-то спросить, быстро добавил: — Вы сами понимаете, я не могу об этом говорить. Оглашение состоится через две недели.