Это мой ребенок - страница 55
Вика, Викуша, Виктория… Макс узнавал и не узнавал её…. После возвращения она стала совершенно другим человеком. Неужели катастрофа и стресс способны так изменить характер? Куда подевались её самоуверенность и сарказм, вечное недовольство окружающими и страсть к роскошному образу жизни? Все эти вечеринки, тусовки, перерастающие под утро в настоящие оргии, все эти шопинги, салоны красоты, бесконечные подиумы, фотосессии, эксклюзивные машины и дизайнерский гардероб…
Она стала другой! Из высокомерной избалованной особы Виктория превратилась в застенчивую скромную девушку, любящую дочь и заботливую сестру. У неё изменились вкусы, она вдруг стала есть по ночам, за что прежде всегда ругала братьев. Теперь она с удовольствием уплетала самые примитивные бутерброды. А ведь раньше любила только изысканную пищу: фуа-гра, хамон, паштет из печени кролика, лобстеров.
Все эти мысли крутились в голове, пока Макс шёл в свою комнату.
На похоронах измученная и бледная Вика едва держалась на ногах, рядом всегда был Алексей, не спускавший с неё глаз. А ещё куча родственников и друзей отца, и каждому хотелось выразить свои соболезнования.
Проходя мимо Викиной двери, Макс остановился. Сейчас сестра совсем одна, наедине со своим горем, в то время как младший брат занят беседой с управляющим.
— Вика? — позвал Макс, приоткрыв дверь, но там было тихо.
Если уже спит, он не будет её тревожить… Но до слуха донёсся короткий всхлип. Сердце мужчины болезненно сжалось. Быстрым шагом он направился в спальню, откуда доносились едва уловимые шорохи.
— Кто здесь? — неожиданно громко спросила сестра, и в напряжённой тишине голос её показался каким-то звеняще измотанным.
— Я, — Макс приблизился кровати, где лежала Вика, и сел рядом. — Если хочешь, я уйду.
— Нет, останься, — она приподнялась и уткнулась ему в плечо. — Как хорошо, что пришёл. Ты мне сейчас очень нужен!
Макс прижал её к себе. А спустя пару минут Вика уже рыдала в его объятиях, выплёскивая всё накопившееся горе.
— Папа умер… умер от переживаний, думая, что я погибла! Это моя вина!
— Нет, голубка моя, он уже давно болел… Все когда-то умирают…
Но она не слушала, твердя одно и то же:
— Всё из-за меня… Его больше нет!
Макс успокаивал её как мог, а когда понял, что это бесполезно, почувствовал, как и по его щекам тихо потекли слёзы.
— Плачь, милая, — прошептал он, — потом будет легче.
Время шло, он продолжал обнимать Вику, поглаживая, покачивая, шепча нежные слова. Даже когда девушка перестала всхлипывать, он по-прежнему держал её в своих объятиях, касаясь губами виска, безмолвно выражая своё сочувствие.
И вдруг Макс почувствовал, как Виктория прижалось к нему теснее и запрокинула голову. Он вдыхал нежный цветочный аромат её волос, чувствуя, как в теле разливается сладкое тепло и против воли пробуждается желание. Разве ещё совсем недавно он не запретил себе думать о ней? Пытался выкинуть из мыслей, презирал за беспутное поведение, за эгоизм и беспринципность. Но прошло всего несколько дней, и эта новая Вика заставила его вновь потерять голову. Хотелось забыться вместе с ней, тело требовало её поцелуев.
Их губы соприкоснулись, разъединились… и прильнули друг к другу.
— Макс, — прошептала Виктория. Он отстранился лишь на секунду… — Макс, я…
Но он поцелуем заглушил эту мольбу, её тихий вздох слился с его собственным.
Она не пыталась оттолкнуть, когда Макс принялся осыпать её лицо поцелуями — лёгкими, нежными, опьяняюще дразнящими.
— Радость моя… — Руки девушки судорожно принялись расстёгивать пуговицы его рубашки, а прикосновение горячих пальцев к груди и животу было подобно факелу, поднесённому к сухим дровам. Тело Макса горело огнём. Он весь дрожал от желания прикоснуться к её груди. — Ты моя, — шептал он, горячими поцелуями обжигая шею возлюбленной, — только моя…
— Твоя, только твоя… — повторяла, словно в бреду, Виктория.
— Гори же для меня, мой огонь!
Одним рывком он сорвал с неё платье, судорожно снял свою одежду, прижал девушку к кровати, наслаждаясь податливым телом, и накрыл собой.
Напор поцелуев усилился. Жар желания распалялся сильнее. Испарина покрыла лоб, дыхание стало прерывистым, мужчине не хватало воздуха. Стоны сквозь поцелуй, темп увеличивался…