Этот чертов Майк Дайм - страница 11

— А по-твоему, Хендерсон, их следовало искать на дне залива или в местном морге?

— Вполне достаточно и самоубийства, не вызывающего подозрений у полиции, или хорошо организованного несчастного случая.

— Да, но если все так превосходно организовано, ты-то как докопался?

— Один страховой агент додумался до чего-то наподобие плана Мэнни, но ему не хватало размаха и смелости. Он согласился работать с Глюком, но в последний момент сдал его полиции и смылся с деньгами за границу.

— Агенты, которые записаны в карточке, были замешаны в нечто подобное?

— Голову даю на отсечение, что да. Киркпатрик тоже наверняка один из козлов отпущения. Вопрос в том, кто сейчас руководит операцией — некто, кто сам до всего додумался, или Мэнни оставил наследника? Узнай ответ, и ты поймешь, чьи деньги были в сумке. Но не забывай, что дело довольно опасное. Будь готов к неприятностям.

— Не переживай за меня. С того момента, как я родился, не прошло еще и дня, чтобы кто-нибудь не захотел со мной разделаться. Скажи еще одну вещь. Где Мэнни Глюк отбывал наказание?

— Штат Нью-Йорк, тюрьма Синг-Синг.

— Кстати, — спросил я, уходя. — Слышал о парне по имени Стентон Дамоне? Кто-то его шантажирует.

— Нет, и катись отсюда, Дайм. И так потерял из-за тебя уйму времени.

Открывая дверь офиса, я услышал телефонный звонок. Это была Элейн Дамоне.

— Где же вы пропадаете? — спросила она строго. — Я звоню по всем номерам, которые вы оставили, без малейшего успеха. Если помните, мистер Дайм, вы согласились работать на меня. Может, вас заинтересует сообщение, что шантажист Стентона объявился?

Я заверил ее, что по-прежнему горю желанием с ним расправиться, и она продолжала:

— Завтра он позвонит и скажет, где и каким образом я должна буду передать ему три тысячи. — Пока Элейн говорила все это, я слышал в трубке, как кто-то настойчиво звонит в ее дверь, однако она словно и не собиралась ее открывать, и прислуга тоже не торопилась сделать это.

— И еще раз вам повторяю, я не желаю, чтобы вы с ним расправлялись. Просто найдите его, и все.

Я решил, что пришло время поставить на место Элейн Дамоне.

— Слушайте, я на вас работаю, потому что мне нравится, как вы мне платите. Вы симпатичная, особенно когда улыбаетесь. И ваши простыни из розового шелка мне тоже очень полюбились. Однако мне не нравится выслушивать, как я должен работать. Моя профессия довольно сложна и опасна. Или вам захотелось, чтобы наши некрологи напечатали в «Пост»?

— Вы будете работать, как я скажу, — ответила она холодно, — или не будете работать вообще.

— О’кей. Не обращайте на меня внимания. Бывают дни, когда я не в духе.

Потом мы распрощались, и она повесила трубку. А я еще довольно долго держал свою в руках.

Потом я позвонил в полицейский участок и спросил, кто занимается делом Киркпатрика. Дежурный сержант ответил, что никто им не занимается, но, если я позвоню утром, то кто-нибудь сможет сказать, почему он решил утопиться. Я настаивал, потому что мне необходимо было срочно выяснить причину самоубийства, и наконец узнал, что Киркпатриком занимается инспектор Нунан и что он уже ушел домой. Затем я набрал номер секретариата Синг-Синга, и мне ответил некто, энергично жующий резинку: «Чем могу помочь, дружок?» Работники исправительных учреждений ненавидят частных сыщиков почти так же сильно, как и своих подопечных, возможно, ненависть вообще входит для них в профессиональный набор, как и бесплатная форма.

— Говорит инспектор Нунан, полиция Филадельфии, — ответил я, стараясь не казаться ни слишком умным, ни слишком любезным. — С кем я говорю? Кто у телефона, черт побери?

— Хм… Горси…

— Сэр! Добавляй «сэр», когда ко мне обращаешься, понял? А теперь послушай. Горси. Мне срочно нужна информация о заключенном Мэнни, или Эммануэле, Глюке. Передаю по буквам — ГЛЮК. Насколько мне известно, он умер в тюрьме до окончания своего срока отсидки. Теперь ты дашь мне список тех, кто сидел с ним в одной камере. Да, да, знаю, что поздно и что архив закрыт. Но ты должен помочь, Горси. Дело международной важности, и мы разберемся с ним сейчас или никогда. Все, кто работает над ним, все, до последнего сержанта, получат повышение. Понял? А теперь, давай, работай, сынок. Я тебе перезвоню.