Фабрика драконов - страница 21

— Тогда я не понимаю. Хаарец сообщил, что болезнь фактически истреблена. Ты же мне сам говорил, что ни в одной из еврейских семей здесь, в Америке, у новорожденных не было зафиксировано ни единого случая заболевания начиная с 2003 года.

Племянник, взяв рабби за рукав, отвел его в укромный уголок.

— Да знаю я, знаю, — разгоряченно, хотя и стараясь не повышать голоса, заговорил он. Его возбужденное лицо покрывали бисеринки пота. — И тем не менее весь последний месяц клиники по всему району сообщают о небывалом количестве пациентов с классическими, во многом схожими симптомами: невнятная речь, затрудненное глотание, нарушение координации, спазмы, резкое и внезапное снижение когнитивных функций, плюс целый букет психических заболеваний, в том числе типичный шизофренический психоз. Один-два таких симптома у взрослого, причем по отдельности, — это бы еще куда ни шло; но когда таких симптомов сразу пять или шесть, да еще фактически у каждого пациента… Что вообще прикажете думать? Я разослал медсестер взять наугад образцы генетического материала, и мы здесь у себя в массовом порядке провели их тестирование на основе ферментов. Но это все равно не так надежно, как тест на полимеразную цепную реакцию. А потому я отослал образцы в лабораторию Бэтон Руж. — Он встряхнул стопкой бумаг. — И вот результат!

Рабби Шейнер нерешительно взял часть листов у Мейера и пробежал по ним глазами. В нижней сноске на бланках значилось: «Болезнь Тея-Сакса — она же детская амавротическая идиотия — в поздней стадии представляет собой редкую форму умственного расстройства, происходящего обычно у пациентов в возрасте двадцати лет или несколько старше. Болезнь часто неверно диагностируется и протекает, как правило, без летального исхода».

Он поднял глаза на племянника.

— Получается, у тебя здесь несколько пациентов?

Тот лишь горестно усмехнулся.

— Дядя, у меня их здесь в одном только Хевроне было одиннадцать, затем еще девять в Тефке и шесть в Миллерсвилле.

— Ты говоришь, одиннадцать… было? — не укрылось от рабби.

— Трое уже умерли, — ответил Мейер взглядом на взгляд. — Еще двое… в общем, впали в кому. У остальных болезнь усугубляется на моих глазах. Атрофируются и парализуются глотательные мышцы. Мы их интубируем — кое-кого даже в трахею, — но парализация прогрессирует невиданными темпами. Я даже не знаю, чем и как их лечить.

— Лекарства нет, — словно подытожил рабби. — Остается уповать на Бога.

— Специалисты думали о генной терапии и некоторых других подобных способах, но если бы даже нам оказался доступен такой вариант, применить его к пациентам просто не остается времени.

— Все это дети?

— Нет, — покачал головой Мейер. — Что более всего меня пугает. Болезнь Тея-Сакса смертельна для детей и подростков, но отдельные ее симптомы — нет. Между тем все пациенты у нас старше двадцати. Есть и те, кому за сорок и за пятьдесят. Вообще ничего нельзя взять в толк.

— А… может речь идти о мутации болезни?

— Вероятно, — сказал Мейер. — Но как? Ведь болезнь почти искоренили. Выиграли с ней схватку. Здесь в Хевроне у нас не было ни одного случая, да и в других городах тоже. И люди тут американцы уже во втором и в третьем поколении. Браки у евреев ашкенази теперь в основном смешанные, так что и статистика должна быть на нашей стороне.

Раввин Шейнер положил руку племяннику на предплечье.

— Крепись, Давид. А скажи, что ты вообще собираешься делать?

— Собираюсь обо всем доложить. Теперь с результатами генетических тестов на руках я могу обратиться в крупные медицинские центры при университетах.

— А что с больными? — переспросил рабби. — Как насчет того же Центра по контролю за заболеваниями в Атланте? Помнится, ты туда несколько лет назад обращался насчет проблемы ботулизма…

— Нет, — покачал головой племянник. — Это не патоген, а генетическая мутация. Речь не идет о заразности, способной вызвать эпидемию.

— Так уж и не идет? — с сомнением посмотрел раввин Шейнер.

— Конечно нет, — ответил Мейер. — Это наследственное нарушение. Его нельзя вот так взять и блокировать.

Вздохнув, Раввин оглядел из эркера пациентов в палате.